Созерцатель. Повести и приТчуды

Можно было воспользоваться обыкновенным чемоданом. Что я и сделал. Потому что оказался единственным близким ему существом. Остальные были родственниками. А это еще хуже.

Он был верующим, и потому я с чемоданом явился в церковь.

— Что это? — спросил священник. Я открыл чемодан и показал.

— Вы уверены, что он был истинно верующим? — спросил священник, и глаза его блеснули.

— Нет, — ответил я, закрывая крышку и защелкивая замок. — В этом я не уверен. Возможно, у него кто-то был из старообрядцев.

— Это меняет дело, — сказал священник. — Погребать надо по истинному обряду.

Я сел в поезд. Погода была прекрасная. Чемодан тихо покоился в багажной сетке. Мимо окон проплывали леса и пашни. Добравшись до места, я выяснил, что старообрядцев выжило совсем немного. Это меня не убедило. Общее количество веры в мире неизменно, и где-то должен быть тот, у кого ее много. Однако старухи никак не могли взять в толк, чего я от них хочу. Поэтому на обратном пути я побывал у буддистов. Но они торопились докрутить молитвенное колесо, им было не до меня, и я с чемоданом отправился домой. Погода испортилась, но мимо окон проплывали пашни и луга, а чемодан настороженно притаился в багажной сетке. Нужно было куда-то его девать, и я порядком устал, хотя был всего лишь близким человеком, а не родственником, который обычно устает быстрее.

Неиспользованным оставалось одно: крематорий. Но, как я и предполагал, там был выборочный ремонт, и в холодильнике скопилось много клиентов. К тому же в разъездах я где-то утратил документы подопечного, и мое положение обрело неподходящий случаю комизм. Мне трудно было бы объяснить, почему я таскаю этот чемодан. Я пытался за взятку договориться с рабочим крематория.

— У вас есть резервная печь для самых маленьких?

Но рабочий замахал на меня руками, как мельница, на которую дуют. И от него несло таким странным запахом, как из моего чемодана, что у меня тотчас возникли страшные подозрения.

Поэтому я вернулся домой и положил чемодан на шкаф. Когда я вытираю пыль, я передвигаю чемодан, и там что-то брякает. Но я не открываю, потому что проблема утратила притягательность сочувствия. К тому же я стал замечать, что мне то и дело приходится укорачивать брюки и рукава рубашек. Это меня забавляет, поскольку я догадываюсь, чем все это может кончиться.

АМУЛЕТ

Мне подарили большую берцовую кость тролля. Это была маленькая белая крепкая косточка. У меня и прежде бывали амулеты — скелет летучей мыши, пальцевая фаланга повешенного, мочка уха кентавра. Но тролли — другое дело. Известны три популяции троллей, — в азиатских предгорьях, в Белоруссии и в северной Европе. Мой амулет принадлежал к азиатской или, точнее, к гималайской ветви. Гималайские тролли весьма подвижны, общительны, дружелюбны и, как прочие, могут принимать любой человеческий облик, и если они к вам привыкают и вас перестают смущать их крохотные размеры, то лучших собеседников трудно отыскать. Они не навязывают своего мнения, снисходительны к вашему и понимают все, что поддается пониманию.

Амулет начал проявлять себя сразу. Он открывал замки, задвижки, любое закрытое пространство. Так что мне пришлось портфель перевязывать веревкой, а входную дверь подпирать мотыгой, которую в последнее свое путешествие в Азию я вырвал из рук озверевшего декханина, принявшего меня не за того, кем я являюсь для всех.

Первое, что с таким амулетом приходит в голову нормальному человеку, — ограбить банк. Но это оказалось нелегко. Косточка открывала любые двери, в том числе и двери городского транспорта, я вынужден был ходить пешком и не мог пользоваться автобусом или подземкой. Это могло вызвать беспорядки. Идея ограбления захватила меня настолько, что целыми днями я на службе обдумывал разнообразие ситуаций, ложных ходов и тупиков для полиции. Но затем появилось новое действующее лицо. Не знаю, как они пронюхали. Однажды, вернувшись, я увидел на письменном столе рядом с мурлыкающим приемником сидящего тролля.

Он оказался милым, порядочно образованным и с тонким чувством юмора. Мы подружились. Он прожил у меня три дня, мы о многом говорили, и от него я выведал подлинный смысл джатаки о семнадцатом будде до Будды. Этот вопрос занимал меня давно, и уточнить подробности из первых рук было приятной неожиданностью. Прощаясь, тролль заплакал, да и я растрогался. Не часто встречаешь того, кто тебя оценивает по достоинству.

Амулет я вернул троллю, да и утратил интерес к сюжету с ограблением. Удирать от полиции в автомобиле с открытыми дверьми было мало привлекательным. В мире так мало дверей, куда мне хотелось бы войти чудесным образом.

ЧТОЙНОСТЬ

Твоя жизнь, говорили мне, это узнавание. Бал завершился задолго до тебя, но маски не сняты, и ты пытаешься угадать. Я ни добр отменно, ни зол исключительно. Сторонюсь людей со знаком неблагополучия, иначе приходится страдать сочувствием, и это умаляет мою чтойность.

Из созданного природой более остального меня привлекают цветы. У них тихая молчаливая жизнь. Они не утверждают свою самость за счет моей, и мне кажется, что наша приязнь взаимна.