Сожги!

— Чувствую, — проговорил Питер. — Просто чувствую. Не стану я выбирать.

— Тогда я велю дракону...

Гудение в разноцветной груди стало сильнее, раздвоенный язык мелькнул в пасти и спрятался, а в обнажившемся горле зародился пламенный язычок; дым и огонь почти скрыли морду дракона от Аднана.

— Нет, стой!

— Что?

— Давай поступим по-другому, — попросил Питер. Он уже немножко опьянел, до такого состояния, когда любая агрессия становится неприемлемой, а весь мир — знакомым и добрым.

Я допил «олд-фэшнд» и вновь вызвал официанта. Питер заинтриговал меня. Пожалуй, не входи запрет на курение в перечень правил Томмазо, я сам предложил бы Питеру сигарету.

— Я хочу сжечь, но не Аднана, а часть истории.

— Вот как? И почему я должен позволить тебе сделать это?

— Ради дружбы. Кроме того, открытые финалы входят в моду. Л. говорила. А еще — это выгодно каждому из нас.

— Да ну?

— Конечно! Тебе проще всего: ведь это твоя история, ты рассказал и самоустранился, а нам-то потом еще жить. Как я буду людям в глаза смотреть, если каждый узнает, что я Аднана убил? Я не буду делать выбор, а ты не говори, что случилось с Аднаном, и мне уже станет легче. Но и тебе будет лучше: сохранишь загадочность, оставишь простор для предположений и фантазий.

— Допустим.

— Если у нас с Л. все получится, мы уедем куда-нибудь, чтобы жить счастливо. Если нет — возьму семью и тоже уеду, но зализывать сердечные раны, а ты так и скажи: Питер пропал, очень жаль.

— В каком смысле «получится»? — уточнил я.

— Один выбор я все же сделал, — объявил Питер. — Как соберусь с духом, может, через месяц или полтора, я пойду к Л. и постучусь в ее дверь сам знаешь, как: девять и один раз. Теперь я знаю, сколько драконов на счету Аднана. А дальше — будь, что будет. Если я ей дорог, она простит меня, обнимет, и это будет означать, что судьба все же есть.

— И что теория вероятности иногда работает не совсем так, как ожидаешь.

— А чтобы Аднан не искал нас, запутай его. Дай ему и Л. другие имена в этой истории.

— Интересное предложение. Л. я могу сократить, пусть останется просто Л., а читатель сможет потешиться догадками, Линетта она, Лидия или — чего только не бывает! — Лесбия, как у одного достойного человека в стихах.

— Значит, ты согласен? — Питер увидел, что идея уже захватила меня.

— По рукам.

Мы чокнулись: я третьим одинаковым коктейлем за вечер — небывалое дело! — Питер — остатками брауни-джина. Уходить не хотелось, поэтому мы продолжили болтать об открытых финалах и о вероятности, потом об алкоголе и женщинах, потом о философии и старости, добре и зле, и всем таком, что лучше всего обсуждать навеселе, чтобы потом можно было отшутиться. Когда в кабинет заглянул Томмазо, я сетовал на то, что в этом мире еще никто не начал играть дарк-джаз, а Питер согласно кивал, хотя понятия не имел, что именно я бы желал поставить фоном.

Разошлись мы еще лучшими друзьями, чем были, и я пошел своей дорогой, а Питер своей.

Прошел месяц. Или полтора.

Что-то происходило. Но все это не было важным.

Одним прекрасным вечером Л. стояла у открытого окна, слушая гудки машин и ругань водителей и по сотому разу перечитывая неоновые объявления на крыше дома напротив: гадания, спасение души, кредиты, новая марка сока из плодов специально выведенных энтов, продажа квазаров и звезд (именной сертификат прилагается). Л. терзалась скукой, и единственным желанием ее было услышать стук в дверь. «Хоть бы Питер пришел, — думала она. — Не обещал, но ведь мог бы и сюрприз сделать!» Подумала еще и дополнила мысль: «Или Аднан». Последовательность имен вполне характеризовала чувства Л., и Питеру это непременно бы польстило.

Л. пошла в ванную комнату, разделась и долго стояла под душем. Накинула ночную рубашку — без Питера она всегда спала в ней — почистила зубы, распустила уставшие за день волосы.

Стук.

Два.

Три.

Четыре.

Пять.

Шесть.

Семь.

Восемь.

Девять.

Пауза.

Стук.

Л. бросилась к двери. А был ли второй стук после паузы, я вам не скажу. Договор есть договор, даже если заключен он с безответственным человеком.

И, в конце концов, это моя история.