Сожги моё солнце (СИ)

Сердце колотилось так, будто прямо сейчас готово было проломить грудную клетку. Будто кто-то засел там, внутри, и пытался вырваться на свободу.

Удар. Снова удар. И ещё один.

Выпусти меня отсюда. Выпустименяотсюда.

Руки дрожали так, что он не мог просунуть пальцы под ворот рубашки, чтобы хоть немного освободить дорогу спасительному воздуху.

Над ним возвышался Альбус. Он что-то говорил. И говорил, и говорил. Кажется, он был взволнован. О да, он был очень взволнован. И всё повторял: «Дыши, Малфой. Просто дыши, блядь».

Время тянулось так долго… будто в замедленной съемке. Казалось, что прошёл час, а может, два, а он всё делал безуспешные попытки выровнять дыхание.

— Это… это как будто ты тонешь. Воздуха катастрофически не хватает. Лёгкие горят, но ты ничего не можешь с этим сделать, — он помолчал. — И эта агония длится почти бесконечно. В твоей голове.

Скорпиус оторвал взгляд от своих рук и посмотрел на доктора. Та внимательно следила за его движениями.

— Вы… вы не будете ничего записывать? — спросил парень, заметив, что в её руках не было ни ручки, ни блокнота, ни даже Прытко-пишущего пера.

— Нет, мне это не нужно, — улыбнулась девушка. — Я провожу сеансы в форме беседы.

— Интересная беседа. Вы знаете о пациенте всё, а он о вас ничего, — заметил Малфой.

— А ещё я получаю деньги за эту беседу. Се ля ви*, мистер Малфой, — рассмеялась доктор Олдридж.

— Скорпиус. Вы можете звать меня Скорпиус, — сказал он, поморщившись, а потом, помолчав немного, он спросил: — А я могу звать вас Мэри Джейн?

— Конечно, но вернёмся к вам, Скорпиус, — тон её снова стал деловым, а глаза — заинтересованными.

Он будто её подопытный кролик. Любопытный экземпляр.

Ох, да, панические атаки — это так интригующе.

Ведь это так интересно — наблюдать за тем, до чего он дойдёт в следующий раз.

Но ему всё равно. Может быть, это того стоит? Стоит быть подопытным, стоит открыть хотя бы форточку в свою душу? Если слишком долго молчать — эмоции пожрут тебя заживо.

Но, с другой стороны, молчанием можно обезопасить себя.

— Когда в первый раз у вас случился приступ панической атаки? — прервала молчание Мэри Джейн.

— На прошлой неделе, — глухо ответил Скорпиус.

В тот день, когда он был в Мунго. В тот день, когда он снова увидел её. Лили. Почему от её образа и имени в груди разрастается огромная дыра?

В тот день, когда она отказала ему. И в этот раз окончательно.

— В тот день, когда я предложил девушке выйти за меня замуж, а она отказала. Это было не так давно.

Он не мог сказать, когда точно. Он просто… не помнил. Он настолько ушёл в себя и в работу, что потерял счёт времени. Он не знал, сколько прошло дней.

— Почему она отказала вам, Скорпиус? — нахмурившись, спросила доктор.

— Потому что она выходит замуж за моего брата, — это было сказано флегматично, но внутри него что-то ёкнуло.

И так было каждый ёбаный раз. Что-то ломалось в нём всякий раз, когда он вспоминал о Лили, о них, об Эридане, о моменте в Мунго.

Обо всех моментах. Обо всех.

Хогвартс-экспресс. Выручай-комната. Его выпускной. Выпускной Лили. Неловкие знакомства с родителями. Попытка жить вместе, обернувшаяся коллапсом для их отношений. Катастрофой.

И просто полным пиздецом для его печени.

Идиотские картинки проносились в голове.

Лили. Ли-ли. Л и л и.

— Скорпиус? — позвала девушка.

Она взволнованно следила за ним взглядом.

Услышав её голос, Малфой вынырнул из воспоминаний. Реальность окатила его ледяной волной. Он мог бы остаться там… в воспоминаниях. Хотя бы там он мог бы быть с Лили. Но он был здесь. На приёме у психотерапевта. И у него снова начиналась паническая атака. Он понял, что не дышал, и постарался глубоко вдохнуть воздух. Полной грудью. Столько, чтобы лёгкие наполнились им до отказа. Чтобы внутри всё жгло от необходимости выдохнуть.

Так, будто ты тонешь.

Так, будто не можешь позволить себе утонуть. Сжимаешь зубы из последних сил. Хотя голова и лёгкие сейчас взорвутся.

Так, будто это твоя агония, твои последние минуты на этой грёбаной планете. И, в конце концов, ты открываешь рот, и вода заполняет твои внутренние органы. Ты больше не чувствуешь боли. Не чувствуешь страха.

Вообще ничего не чувствуешь. Только покой и умиротворение.

— Скорпиус? — снова позвала Мэри Джейн.

— Я в порядке. В порядке, — очнувшись, хрипло сказал Малфой.

Он помотал головой, чтобы сбросить оцепенение, и обратил взгляд на доктора Олдридж, которая в свою очередь сказала:

— Я думаю, нам стоит продолжить в следующий раз, — и улыбнулась. Приятно так, по-доброму. Как мать ему улыбалась, когда Скорпиус был чем-то расстроен.

— В смысле? Но я ведь тут совсем недавно, — удивлённо проговорил блондин.

— Наш сеанс длился полтора часа, Скорпиус, — снова улыбнулась Мэри Джейн.

Малфой бросил взгляд на часы, висевшие на стене напротив. Действительно, он тут уже полтора с лишним часа, а показалось, будто прошло минут тридцать.

Что с ним не так?

С ним всё не так.