Сожги венец безбрачия

Вот и упал мой венец безбрачия. В первый раз в жизни меня замуж позвали. И умом понимаю, что нужно сейчас радоваться. И, чуть-чуть поломавшись для виду, соглашаться. Но в том-то и дело, что умом, а не сердцем. Физиологически я чувствую эту мужскую силу, потому что секса у меня давно не было. А чувства спят. Бабочек в животе нет. Сердце мерно качает кровь. Как огурцы в банки закрывает: хлоп, хлоп, хлоп. Так и будем с Никитой по выходным консервацией заниматься на фазенде его родителей. А может, мне это и нужно? Вот и Светка всегда говорит, что хватит в страстях биться. И что плохого в огурцах и всему, что к ним прилагается? Сплошные плюсы, как ни крути. Особенно когда тебе уже тридцать два и хочется стабильности.

– Мне нужно подумать, – я мягко отстранилась от Никиты.

– Понимаю, – он попытался скрыть разочарование, но всё равно оно прозвучало в его голосе.

И вдруг над побережьем заиграла песня «Калимба де луна». Я даже вздрогнула от неожиданности.

– Всё в порядке, Лаурочка? – забеспокоился Никита. – Ты побледнела.

– С ней всё хорошо. А будет еще лучше, – из-за спин танцующих парочек вынырнул Матвей. – Лаура очень любит эту песню. Я специально заказал ее у оркестра. Позволь-ка, – он мягко, но решительно оттеснил Никиту плечом и занял его место. – Потанцуем и пошепчемся? – Матвей взял меня за талию.

Никита вспыхнул, но промолчал. Стоять рядом с нами было глупо. Поэтому он направился к столику. Оказалось, что Матвей хорошо танцует. Изящно и ловко. Я положила руки ему на плечи, хотя вокруг нас все танцевали раздельно. Слишком энергичной была мелодия. Танцуя, Матвей каждый раз задевал меня бедром. И в этот самый момент проснулись мои чувства и те самые бабочки в животе. От его прикосновений по телу пробегал электрический ток. Теперь настала моя очередь таять.

«Это были лучшие из времен и худшие из времен». Эту фразу из Диккенса я всегда цитировала своим ученикам на уроках английского. И только сейчас по-настоящему поняла, что она значит. С Матвеем было упоительно плохо и до невозможности хорошо. Или наоборот. Но я уже ни в чем не была уверена. Просто хотела, чтобы этот танец длился вечно. И одновременно желала, чтобы он закончился немедленно. Потому что в этот самый момент осознала, что не смогу жить с Никитой. Но и с Матвеем не смогу. Так что никуда мой венец безбрачия не делся.

– Он тебе не нужен, милая, – шепнул Матвей.

Я замерла в его руках. Милая! Он впервые назвал меня не Лаурой, а иначе. И в его голосе прозвучала нежность. Это не было сарказмом. Он действительно, хотел показать, что я для него милая.

– Это мне решать, – с трудом выдавила я.

– Конечно, тебе. Кому же еще? Но ты же это понимаешь, правда? Ты ведь не бросишься на шею первому встречному, потому что он замуж позвал? Венцом безбрачия ты расплачиваешься за чужие ошибки. Если примешь предложение Никиты, то придется расплачиваться за свои. Ретро-гипноз уже не поможет, – Матвей наклонился ко мне.

Его губы почти коснулись моих губ. Больше всего на свете я сейчас жаждала его поцелуя. Сильнее всего на свете боялась, что он это сделает. Я умру от радости. А потом свихнусь от горя. Или то и другое разом.

Наши глаза встретились. Я вспомнила, как в инязе нам рассказывал преподаватель, что в языке индейских племен есть слово «ма-ми-ла-пи-на-та-пей», занесенное в «Книгу рекордов Гиннеса» как самое лаконичное, и считается одним из самых трудных для перевода слов. Оно означает: "Взгляд между двумя людьми, в котором выражается надежда каждого на то, что другой станет инициатором того, чего хотят оба, но ни один не хочет быть первым".

И вдруг за спиной Матвея я увидела того самого колдуна, которого мы искали целый день. Он стоял за танцующими парочками и молча смотрел на меня. В его глазах отражались огни фестиваля. Его шрамы масляно светились на темном лице.

– Матвей, это он! Тот самый колдун! – прошептала я и бросилась к колдуну.

Он повернулся и пошел вдоль берега, лавируя в толпе. Я бежала за ним, увязая в песке. А перед глазами четко, как кинокадр, стояла та сцена, что я увидела на одном из сеансов: беременная Шура Колесникова бежала по берегу в таком же белом платье, как у меня. А колдун гнался за ней. Теперь мы поменялись местами.

– Детенер! Остановись! – закричала я.

Колдун, не оборачиваясь, ускорил шаг. Матвей обогнал меня, в несколько прыжков настиг мужчину и схватил за плечо. Тот обернулся и сбросил руку Матвея.

– Ты кто такой? – гневно спросил мужчина.

Я остановилась, тяжело дыша. Это был не колдун.

– Поговорить нужно, – сказал по-английски Матвей и добавил по-испански: – Хаблар, говорить.

В ответ мужчина длинно и витиевато предложил Матвею поговорить с теми органами тела, которые расположены далеко от головы, но активно участвуют в процессе зачатия. А также помянул недобрым словом маму Матвея и всех, с кем она когда-то встречалась.

– Это не он, Матвей, отпусти его, – я в изнеможении опустилась на песок.

В боку кололо. Дыхание никак не выравнивалось.

– Ты ошиблась, что ли? – Матвей сел на песок рядом со мной.