Сожгите наши тела

На кухне Илай клюет носом, подперев подбородок рукой, а Тесс, сосредоточенно закусив губу, возводит башню из булочек и круассанов. Бабушка явно чувствует себя не в своей тарелке, и на секунду мне становится ее жаль. Но потом я вспоминаю о секретах, которые стоят между нами и которыми она не хочет делиться.

– Тесс, – говорю я, и она подпрыгивает, а булочная башня опрокидывается. – Ты готова?

Уголки ее губ ползут вверх. Вот кто всегда готов ко всему. Всегда в деле, каким бы это дело ни было.

– Напомни, куда мы собирались?

Я знала, что могу на нее рассчитывать.

– Ты обещала показать мне город.

– Да, точно. – Она поднимается из-за стола, обходит меня и направляется к двери, где стоят ее белоснежные кроссовки.

– Мне обязательно идти? – бурчит Илай, не открывая глаз. – Хотя нет, не отвечай. Я пойду спать.

– Здесь? – спрашивает мистер Миллер. Игнорируя гору снеди, приготовленной его женой, он деловито поджаривает тост на кухонном острове. – Так мы тебя уже усыновили, Илай? Твои родители не против?

Илай осоловело хлопает глазами.

– Не, им нормально. Они постоянно говорят, что я им слишком дорого обхожусь.

– Но не так дорого, как я, – радостно ухает от двери Тесс. Балансируя на одной ноге, она натягивает кроссовок на другую. Мистер и миссис Миллер смеются, из чего я заключаю, что это была шутка. Я никогда не говорю о деньгах в таком тоне. И, судя по лицу бабушки, она тоже.

– Зачем вам в город? Что вы там не видели? – Она поджимает губы. Холодная, чопорная. Совсем не похожа на ту женщину, которая обнимала меня утром.

– Я покажу ей бассейн, – говорит Тесс. – И все злачные места. И черный рынок. И…

– Да, – перебиваю я, – и все остальное. – Хочется поскорее уйти отсюда, подальше от тяжелого взгляда бабушки. Уйти и поискать в этой истории белые пятна, которые я смогу заполнить.

Бабушка коротко вздыхает и поднимается из-за стола. Каждое движение отточенное, уверенное, не то что у мамы. Мама много суетится, вечно снует туда-сюда, и я невольно задумываюсь, отличаемся ли мы с ней в глазах окружающих так же, как она отличается от бабушки.

– Я бы предпочла, чтобы ты поехала со мной домой, – говорит она. Сама вежливость – мы все-таки не одни, – но я слышу, что за ее вежливостью кроется приказ.

Я награждаю ее лучшей из своих улыбок.

– Знаю, но я никогда не была в Фалене. Хочется посмотреть, откуда родом моя семья.

Я тоже так умею. Колко и бритвенно-вежливо. Нравится ей это или нет, но я все выясню. В конце концов, она утверждает, что ничего от меня не скрывает. Если так, ей не о чем беспокоиться.

– Марго, – произносит она, но Тесс уже открывает дверь.

– До вечера, – бросаю я через плечо, а Тесс добавляет:

– К одиннадцати верну ее домой.

Бабушка, наверное, кипит от бешенства. Она снова окликает меня, но мне все равно, потому что Тесс уже на улице, и с ее помощью я смогу во всем разобраться. Мне необязательно заниматься этим в одиночку.

За нашими спинами закрывается дверь. Мы бежим в гараж за велосипедами и смеемся, опьяненные осознанием, что бабушка может в любой момент выйти за нами. Через минуту мы уже катим прочь от дома. Впереди, по левую руку, выделяется на фоне ясного неба блеклый силуэт Фэрхейвена. Царство бабушки, где скрываются ответы, которые я ищу, – я точно знаю, что они там, но от нее правды не добиться. Придется поискать другой путь.

Мы выезжаем на шоссе. Слева открывается вид на пепелище, и жар, как вата, как чистая простыня, обволакивает мое тело все плотнее, пока я не проваливаюсь в него целиком. Раскаленная дымка дрожит над асфальтом. Велосипед Тесс вихляет из стороны в сторону, ее платье трепыхается в потоке ветра, длинные волосы развеваются за спиной. Порой жизнь выглядит ровно так, как представляется тебе в мечтах.

Иллюзия рассыпается, когда мы проезжаем мимо ленты, ограждающей место преступления. Место, где Илай оставил тело. Теперь тут пусто: ни патрульных машин, ни криминалистов, ни вспышек камеры, – но это случилось меньше суток назад. Воспоминания приходят легко, как бы мне ни хотелось забыть.

Тесс притормаживает, и велосипед кренится направо, к обочине; на мгновение мне кажется, что она собирается остановиться, вернуться во вчерашний день. Но я продолжаю крутить педали, и она нагоняет меня и пристраивается рядом. Минуту мы едем молча.

– Все нормально? – спрашивает она. Ее голос сносит ветром.

Нормально ли? Черт его знает. Но я все равно говорю:

– Да.

Четырнадцать

Тесс действительно выбирает дорогу, ведущую мимо бассейна, но я успеваю разглядеть только длинную полосу бетона и пеструю россыпь купальников, прежде чем мы заныриваем в гущу домов, а выныриваем уже на городской площади. Возможно, если бы не я, она бы сейчас была в парке – смотрела, как подружки мажутся солнцезащитным кремом, и визжала, когда Илай сталкивает ее в воду. Но я здесь, и я прошу ее о помощи. Пусть она и предложила ее первой.