Сожжение

На первый взгляд, это был христианский поступок: закончить всё по любви. Но Алексий понимал, что новая команда принесла с собой тот дух презрения к христианской вере, который под видом любви разрушает церковь. Например, новый наместник распорядился не препятствовать женщинам приходить на богослужения без платков. «У нас что, средневековье? Надо соразмеряться с духом времени».

Вот и владельцу одного из участков, оставив его на месте, придётся «в духе времени» разрешить открыть автосервис и автомойку. Прямо на монастырском дворе, там, где крепостная стена была когда-то разрушена. И как возразишь: авторемонт – это же не рассадник греха, не винный магазин и не ночной клуб!

Кто же были эти «сопротивлянты», как называл их Алексий, то есть люди, отказывающиеся переехать из монастыря?

Среди них задавали тон две семьи – Букреевых и Мицкевичей. Сергей Иванович Букреев был кандидат исторических наук, автор нескольких книг, мужчина собой видный, но крикливый и чуть ли не припадочный. На одном из судов монастырский юрист уличил его в том, что в квартире в монастыре, которую он отказывается освободить, он живёт редко; тот вскочил и заговорил как в бреду, с пеной в уголках губ:

– Я по президентским грантам езжу, я веду исследования! Если вы не понимаете, если ничего не понимаете… – он рванул галстук и воротник рубашки. – Я не могу сидеть на одном месте! А тут всегда остаётся моя жена!

Жена его тоже присутствовала на суде – русоволосая и нарочито скорбная. Она представлялась «частным экскурсоводом». До 1991 года, действительно, работала экскурсоводом в государственном историческом музее, расположенном в монастыре, потом музей закрыли, и она теперь называла себя экскурсоводом частным. Шила разноцветные сумки и продавала их паломникам, стояла возле храма Иконы Тихвинской Божьей Матери – не прогонять же её?

У этой парочки был сын – учился в Питере или уже работал. Светлана Букреева как-то всегда ходила на полшага сзади мужа, изображая полную покорность, и Алексий, вглядываясь в эту семью, никак не мог понять: что же его в них раздражает? Наверное, они просто остались в том времени, когда монастырь ещё не был возрождён, а в его помещениях находился исторический музей. И Алексию иногда становилось страшно: не окажутся ли правы эти Букреевы, не желающие изменяться? Время как бы опишет петлю и вернётся назад к их ногам.

В церковь монастыря Букреевы, конечно, не ходили: он потому, что в принципе был атеистом, а она говорила, что причащаться ездит в Петербург. А ходить в Тихвинские храмы ей, мол, «душа не позволяет».

Ещё одна семья, Мицкевичей, в 70-е годы переехала в Тихвин из Эстонии. Они всё время подчёркивали, что они – «переселенцы из Эстонии»; зачем они это делали, какой вкладывали в это смысл? Глава семьи, Артур Мицкевич, чем-то напоминал Сергея Букреева: какой-то… из другого измерения, что ли. С жёсткими морщинами, весь жёсткий, теперь уже совсем седой, хотя во время переезда Алексия из Петербурга в Тихвин Артур Мицкевич ещё был брюнетом с проседью. Довольно большая семья: четверо детей. Этих Мицкевичей в позапрошлом году выселили по суду, с судебными приставами конвоировали их в другой район Тихвина, но они тайно, ночью, вернулись в монастырь и поселились в кухне семьи Букреевых. Через пару дней после этого из Петербурга приехали представители Международной Хельсинкской группы, которым Мицкевич и Букреев давали интервью. Вместе с Хельсинкской группой приехал и корреспондент Русской службы Би-Би-Си – и ему они давали интервью перед храмом монастыря, обличительно жестикулируя в сторону этого храма.

Алексий хорошо запомнил тот суд с участием Мицкевичей: они оправдывали свой отказ выехать из гостиницы тем, что «тут жить красиво», «соответствует их эстетическим чувствам», а переезд в новое жильё «оскорбит их эстетическое чувство».

Эти две семьи занимали первый этаж гостиницы, не давая сделать в нём ремонт, хотя на втором и третьем ремонт уже был сделан. Тот суд монастырь проиграл, так как Мицкевич загнал судью в логический тупик: монастырь требовал выселить их на том основании, что помещения гостиницы «нежилые», но Мицкевич представил доказательства, что в верхних этажах живут, следовательно, и всё здание – «жилое». Что ж, монастырю пришлось смириться с поражением, но вскоре после этого Алексий, дождавшись, пока Мицкевичи протопят печку, лично открыл водопроводные краны в верхних этажах и залил их квартиру, в неостывшей печи лопнул чугунный щит, составили акт «о нежилом состоянии помещения», и вскоре было новое судебное заседание; тогда-то Мицкевичей и выдворили с помощью приставов. Но они вернулись и засели на кухне Букреевых…

А между тем комфортабельное новое здание в другом конце Тихвина стояло пустым. Тихвинцы, живущие в домах барачного типа, ругались: мол, эти Мицкевичи и Букреевы «с жиру бесятся». И Алексий был убеждён: монастырь заставил бы их переехать… Но Стронский объявил, что борьбу монастырь прекращает, то здание берёт себе, а Мицкевичи и Букреевы пусть живут там, где и жили.