Сожжение книг. История уничтожения письменных знаний от античности до наших дней

Программа, вышедшая в эфир 17 марта 2003 года, сразу же сделала ожидаемое вторжение в Ирак темой дня. «Американская армия отправляется туда не для того, чтобы разрушать. Она отправляется туда для того, чтобы строить», - сказал Макия Мойерсу Ведущий спросил его о свидетельствах несправедливости в Ираке, и тот ответил, ссылаясь на архивы: «У нас полно таких свидетельств. У меня есть списки исчезнувших без вести людей. Достаточно сказать, что с 1980 года от рук режима погибли полтора миллиона иракцев». Далее в программе Мойерс задал вопрос на миллион долларов: «И вы убеждены, что война - верный выбор?» Макия ответил: «Альтернативы нет. Война уже идет. И война эта ведется против народа Ирака» [13]. Подобные заявления в немалой степени повлияли на правительственные круги. Накануне войны Канан Макия был близок к руководству США, вплоть до того; что Джордж Буш лично сообщил ему о готовящемся вторжении. Меньше чем через месяц войска США вошли в Ирак, и Макия наблюдал за этим вместе с президентом из Овального кабинета [14]. Но кхаосу который за этим последовал, он оказался не готов.

«Древний архив погиб при пожаре в библиотеке Багдада», - объявила «Guardian» 15 апреля 2003 года, сообщая: «Когда вчера пламя объяло Национальную библиотеку в Багдаде, уничтожив рукописи многовековой давности, Пентагон признал, что оказался застигнут врасплох всеобщим разграблением древностей, несмотря на многомесячные предупреждения американских археологов» [15]. По мере того как продолжалось вторжение, внимание переключилось с библиотек на музеи; разграбленные древности стали главной темой мировой прессы в отношении культурного наследия. Мунир Бушенаки, помощник генерального директора ЮНЕСКО по культуре, описывал разграбление музейных экспонатов как «катастрофу для культурного наследия Ирака». Столь же, если не в большей степени катастрофическим для страны стало уничтожение и конфискация архивов и библиотек по всему Ираку, остававшееся практически невидимым для мировой прессы в последующие пятнадцать лет.

По мере того как традиционные формы документации подвергались все новым атакам, возникали иные способы сохранения данных. Вторжение в Ирак стало первым конфликтом в истории, вживую освещавшимся в социальных сетях. «Багдадский блогер» Салам Абдулмунем ярко описывал жизнь в столице Ирака, пробуждая страх и тревогу перед грядущим. «Вчера вечером наблюдались невероятно длинные очереди перед заправочными станциями», - писал он в своем блоге 17 марта 2003 года, добавляя, будто «ходят слухи об оскверненных портретах Саддама в районах Дора и Тавра». Телевидение оставалось доступным для иракцев, и Салам писал: «То, что мы видели по телевидению вчера вечером... было просто ужасно. Казалось, будто весь город объят пламенем. Я думал только об одном - за что такое обрушилось на Багдад? Когда чудовищный взрыв разнес одно из зданий, которое я по-настоящему любил, у меня на глазах выступили слезы». Вторжение, с которого началась Вторая война в Заливе (как ее с тех пор стали называть), имело ужасную цену: погибли от 4000 до 7000 иракских гражданских лиц и от 7000 до 12 000 сотрудников служб безопасности. Среди британских и американских войск убитых было меньше двух сотен [16].

Когда на Багдад упали американские бомбы, архивы партии «Баас» оказались брошены на произвол судьбы в нескольких подземельях под городом. Партийный архив известен под разными названиями, но наиболее распространенное из них - Собрание регионального руководства «Баас»; по большей части он находился в сети помещений под штаб-квартирой партии «Баас» в Багдаде. В дополнение к этому в основном бумажному архиву имелось также собрание аудиозаписей, сделанных по распоряжению Службы безопасности Ирака. Поскольку партия занимала главенствующее положение в иракском государстве, ее бумаги, по сути, имели вид правительственных документов (в отличие от большинства стран, где значительно проще было отделить документы политической партии от национального архива).

Канан Макия не придавал этому собранию особого значения, и еще в меньшей степени предполагал, что оно сыграет ключевую роль в его жизни и в будущем его страны. В июне 2003 года его пригласили на встречу на юге Ирака, где собрались около шестидесяти иракцев, чтобы «подумать о переходном периоде». Он с оптимизмом смотрел в будущее Ирака после Саддама: «Ирак достаточно богатая и развитая страна, и у него достаточно человеческих ресурсов, чтобы стать в первых рядах демократии и экономической перестройки в арабском и мусульманском мире, так же, как до этого он стоял в первых рядах автократии и насилия», - писал Макия вскоре после вторжения [17].