Сожжение книг. История уничтожения письменных знаний от античности до наших дней

Учитывая коллапс гражданского общества в Ираке и роль, которую эти архивы сыграли как повод для вторжения, стало ли изъятие архивов верным решением? Канан Макия теперь сожалеет о том, что побуждал американцев к вторжению в 2003 году, но не о вывозе архивов. Иракское государство «прогнило в 1990-е годы... опустошенное санкциями Запада» [24], и в результате вторжение 2003 года не стало реальной войной ввиду отсутствия сопротивления: «все рухнуло, как карточный домик». Никто за пределами Ирака, включая самого Макию и тех, кто принимал решение в администрации Буша, не понимал, насколько разложилось иракское государство. Не ожидал он и того, что общественный порядок испарится столь быстро после вторжения: «Меня до ужаса поразила катастрофа, снежным комом обрушившаяся на Ирак после 2003 года» [25].

Архивы сыграли важную роль в формировании политических аргументов, приведших ко Второй войне в Заливе и ее последствиям. Обе иракские кампании оказали глубокое воздействие на мир, вызвав беспрецедентный рост глобального терроризма, социально-экономическую катастрофу в Ираке и других странах региона, а также смерть десятков тысяч людей по всему земному шару. Могло ли помешать оздоровлению этого общества затянувшееся отсутствие иракских архивов?

Можно сравнить последствия доступа к архивам в Ираке и в Восточной Германии после краха коммунизма. Контраст между тем, что происходило в странах бывшего Восточного блока и в Ираке, озадачивал меня в течение многих месяцев, пока я размышлял над этическими проблемами, связанными с вывозом иракских архивов. Как смогли бы без них иракцы принять правду о своем тяжелом прошлом? [26]. В Германии после падения Берлинской стены в 1989 году была создана организация под названием «администрация Гаука», в задачу которой входило руководство процессом открытия контролируемого доступа к архивам «Штази». Смог бы Ирак добиться похожего уровня общественного прогресса, которого позволило достичь открытие архивов в бывшей Восточной Германии? Возможно, успеху этого процесса в Германии способствовало то, что западногерманская экономика была достаточно сильна, чтобы обеспечить необходимые ресурсы. Иоахим Гаук, бывший восточногерманский священник, основавший администрацию Гаука (а позднее ставший президентом Германии), создал сложную организацию, способную тщательно контролировать доступ граждан к информации, что бы не подвергать опасности других. К 1994 году персонал Гаука составлял 3000 человек, и огромный бюджет позволял им обрабатывать миллионы запросов на доступ к документам и информации из них [27]. В отсутствие соответствующих ресурсов все это предприятие могло бы завершиться катастрофой, что вполне могло произойти в Ираке.

В различных не связанных друг с другом сетевых источниках продолжали появляться новые документы, касавшиеся недавней истории Ирака. Самой заметной и спорной из них стала работа Рукмини Каллимачи, журналистки «New York Times», внедрившейся в иракскую армию. В здании, недавно отвоеванном у ИГ[38], она наткнулась на 15 000 страниц документов и компьютерных жестких дисков. Эта информация стала главным источником для ее работы над документами ИГ - террористической организации, именовавшей себя Исламским государством, которая изначально откололась от аль-Каиды[39] и пыталась захватить территорию Сирии и Ирака. Каллимачи не получила - и не просила - разрешения вывезти документы с иракской территории; она попросту забрала их. После она работала в Университете Джорджа Вашингтона, где занималась оцифровкой, переводом и публикацией документов в Сети, предоставляя к ним доступ только после того, как будут опубликованы ее обширные сопроводительные журналистские материалы в форме подкастов и газетных статей. В связи с этим возникают знакомые проблемы, связанные с законным и моральным правом вывозить документы из страны их происхождения с целью публикации [28]. В этих документах раскрывалось множество важных сведений о том, как действовал Халифат, созданный ИГ в июне 2014 года. Приводится немало подробностей о деятельности административных структур и о том, как они влияли на жизнь обычных людей посредством, к примеру, установки цен (от стоимости кесарева сечения до цен на мандарины) или наказаний за определенные преступления (смертная казнь для гомосексуалистов, восемьдесят плетей для застигнутых за употреблением вина). Эти документы сильно отличаются от ранее вывезенных из Ирака, поскольку ИГ было не иракской организацией, но транснациональной группировкой, влияние которой простиралось по всему Ираку и Сирии, причем не заменяя политические структуры Ирака, но утверждая новые. Но при всем при этом остаются этические вопросы относительно поведения Каллимачи: законно ли были вывезены документы? Насколько ответственно было их публиковать, особенно когда в них упоминались живые люди, чья жизнь подвергалась потенциальному риску?