Сожженная Москва

– Ладно, – принял решение мурза, – обходим селение с трех сторон, встаем, смотрим, что предпримут местные. По моей команде атака. Всех уничтожить, только молодых да здоровых брать в полон. Тебе же, Карим, обойти Шабарово с севера, перекрыть дорогу русским и для отхода, и для подхода подкрепления.

– Понял, господин!

– Ты выходи, следом мы.

– Слушаюсь!

Старший головного дозора, собрав из разъездов малую рать, повел ее к селу.

Мурза объявил сбор сотникам. На сборе определил, кто и как действует, и вскоре крымчаки начали обход селения. По ним пустили стрелы местные лучники, и тут же все село взялось огнем. Ехавший с передовой сотней прямо на село мурза остановил коня и повернулся к помощнику:

– Что это значит? Русские сами подожгли село?

– Получается, так.

– Но тогда они не собираются обороняться. Это что-то новое.

– Они уходят, – указал на север помощник.

И действительно, подпалив село, мужики оседлали коней, рванули в поле. До того станичный голова Матвей Осокин выслал на пятак гонца, своего сына Федьку. Он успел проскочить раньше, чем мурза отдал приказ на окружение.

До выхода головного отряда выскочили из горящего села и ее защитники. Странно было смотреть, как бежала целая сотня, которая вполне могла дать бой крымчакам. И сие вселяло в мурзу сумятицу. В охвате горящего Шабарово не было смысла, и Бабек отдал наказ всем трем сотням и головному отряду догнать мужиков и посечь их.

Тем временем гонец выскочил на пятак. От рощи ему подал знак ратник дружины Бордака, и он поспешил к нему.

– Кто ты? – спросил Михайло, который лично встретил его.

– Федька Осокин.

– Уж не сын ли сельского головы?

– Сын.

– Что велел передать отец?

– Он и княжич московский велели передать, что к Шабарово, кроме татарских разъездов, подошла рать в три сотни. Отец выполнил твой наказ и скоро будет здесь с мужиками, – смахнув пот с лица, доложил гонец.

– А что крымчаки?

– Они стали обходить село с трех сторон, а их головной дозор пошел в обход, перекрыть дорогу сюда.

– Значит, они могли встать на пути мужиков?

– Э-э, воевода, что каких-то три десятка крымчаков против сотни мужиков? Наши их сомнут, не глядя!

– Лишь бы татары пустились вдогонку.

– Должны, – шмыгнул носом Федька. – А чего им еще делать? Глядеть, как горят избы?

– Ладно. Оставайся здесь, – кивнул Бордак и, бросив взгляд на десятников, что собрались рядом, велел: – Лука, со мной! Остальным быть готовыми к бою.

Ратники выскочили на окраину поля.

Вскоре показалась сотня мужиков, и Михайло крикнул им:

– Уходите на северную окраину и там дожидайтесь появления татар!

Сотня проследовала дальше, а Бордак с Огневым и княжичем вернулись в рощу.

Прошло немного времени, и крымчаки объявились. Впереди головной отряд, за ним сотни. Выйдя в поле, они начали разворачиваться в линии, видя впереди отступающих мужиков.

Мурза, завидев, что дозорные отстали, крикнул:

– Быстрее воины, быстрей! Бить проклятых русов!

Сотни вышли к середине пятака. И тут через топот коней трижды прокричала кукушка. Из оврага и балки тут же выскочили полусотни Григория Красина, а на севере развернулись ополченцы Шабарово.

Мурза Бабек не сразу понял, что попал в засаду.

Понимание начало приходить, когда с флангов на его сотни обрушились десятки стрел, выбивая всадников. Строй крымчаков сломался, головной отряд остановился, на него налетели всадники сотни Осокина. Сотники крымчаков пытались восстановить порядок, но их десятки смешались в единой куче. По ней и ударили конные русской полусотни и ополчения. Завязалась сеча. Теперь кукушка прокричала пять раз, и тут же появилась станица.

Бабек, оказавшийся в центре бойни, сумел прекратить сумятицу в своем войске, и крымчаки, хоть и с опозданием, встали в круг для обороны. Но было потеряно драгоценное время. Они только заняли оборону, как в передние ряды врезались русские всадники. Пятак накрыли ор, визги, звон металла. Русские били крымчаков, в полной мере использовав фактор неожиданности и меткую стрельбу лучников, сбивших с коней не менее двух десятков татар. Постепенно силы противников выровнялись, западные ряды крымчаков бились уже под командой мурзы, обретя уверенность. Однако русских гнала вперед ненависть к пришельцам. Все прекрасно знали, зачем заявились крымчаки. И каждый, пусть мгновенной мыслью, представил, что его жена или дети могли попасть в полон к этим беспощадным головорезам. Оттого и бились яростно.

Мурза Бабек в окружении нукеров кусал губы. Он думал, что делать. Развернуть оставшиеся полторы сотни на север и попытаться прорваться к крепости, чего от него, может, и ждали русские воеводы, или рвануть в обрат на юг к орде? Выбрал последнее, на севере его войско разгромили бы сотни городской рати, а вот на юг он мог прорваться даже под мощными ударами фланговых сотен русских. Тем более, по докладам десятников, в тылу русских не было.