Созидая Бога (СИ)

       После четвёртой Сергей сказал:

      «Я начну. И начну я с ревности, её редко кому удаётся избежать.

        Ревность….Нет более разрушительного чувства, чем это. Как жить с ним, когда постоянная тупая боль сдавливает виски, когда стучащие молоточки в мозгу отдают в самое сердце.  Когда вновь и вновь прокручиваешь в голове сцены близости её – твоей самой любимой и ненаглядной на свете, с другим: потным, грязным, неряшливым мужиком. Когда ты никак не можешь понять, как она  (единственная, неповторимая и проч…на свете), которую ты водил на балет, с которой  вместе слушал концерт симфонической музыки, и это было не раз и не два, а много раз, и это был стиль вашей жизни;  как она, которая восхищалась тобой, и ради которой ты готов был на всё, неожиданно уступила домоганиям слесаря сантехника, пришедшего починить ваш забившийся унитаз? И как потом она в самый патетический момент, нечаянно призналась тебе в этом?

       Ладно, не буду интриговать, это было не со мной, а с моим другом из моей предыдущей жизни. Про себя я расскажу другое, гораздо более чувственное, но не менее поучительное и тоже из прошлой жизни. Слушай».

      «Может, выпьем перед откровением», - предложил я.

      «Давай», - согласился Сергей, и мне показалось, что он посерьёзнел.

        Теперь уже наливал я. Я налил по трети стакана, себе чуть меньше, но сделал это незаметно, чтобы не увидел Сергей.

        Мы выпили и занюхали хлебом.

      «Это было  в начале пятидесятых в  средней полосе у нас в России, - продолжил он свой рассказ, -  я тогда только женился после окончания института. Моя Оля, так звали её,  была самой красивой в нашем городке и пользовалась успехом у противоположного пола. До знакомства со мной, она почти год жила с другим, и все в городке знали об этом. Мы решили уехать и начать жизнь с нуля. Я завербовался на золотой прииск на Колыму, Оля поехала со мной.  Добирались долго, сперва поездом до Москвы, потом дальше самолётом до Магадана, и потом до конечного пункта, посёлка старателей – уже по зимнику. На север быстро приходит зима, ну, ты знаешь об этом. Всю дорогу мы строили планы и радовались нашей новой жизни. Мы думали, что теперь всё будет у нас, как у людей. Мы были наивны, как дети.  Сразу по приезду всё резко изменилось, и начался сущий ад.

      Утром, уходя на работу, я вдруг оказывался не на прииске, а в непроходимой тайге. Я бродил по буеракам, не разбирая дороги, перелезал через валежник, утопал в болоте и не понимал, где я, и  что со мной происходит.

       Я вытаскивал из карманов самородки, непонятно как там оказавшиеся, и бросал их под ноги. Я топтал их в порыве злобы, не обращая внимания на их цену. Я готов был разорвать весь Мир, но не знал, как это сделать.

      В голове моей  было пусто, кроме навязчивых мыслей-видений о прошлом моей жены, там ничего не было. Эти мысли отравляли мой мозг. Не забывай,  дело происходило в пятидесятых годах,  почему-то эти вопросы тогда стояли так остро…».

     «Они всегда стоят остро, - сказал я, - независимо от времени и места  их появления».

      Сергей посмотрел на меня, мне даже показалось, что сквозь меня и продолжил.

       «А слабо отрубить себе пальцы на левой руке, - говорил я вслух, перелезая через очередное поваленное дерево, - и тогда моя Оленька будет снова нецелованной девочкой и только моей».

       Я  был согласен на всё, лишь бы не испытывать эту жуткую боль, которая  выжигала меня изнутри…..

      Я в сотый раз прокручивал в голове мысль, как моя Оля целует того, другого, как говорит ему нежные слова, обнимает его. Как любит его всегда и везде, как дарит ему свои первые чувства, нетронутые, а потому самые дорогие. Мне ничего не досталось в этой жизни, всё давно уже забрал другой. Я лишь следующий…

      Она, конечно, старалась мне угодить, но это распаляло меня ещё больше. Мне казалось, что всем штучкам она научилась с ним, с  другим, с ним она экспериментировала, с ним прошла все этапы любви. Мне достался итог, но он почему-то не радовал.

       Я шёл по тайге и выл. Тупая боль была нестерпимой, чтобы её заглушить, я бил кулаками по стволам деревьев. Деревья были старыми с растрескавшейся корой, и я разбивал себе в кровь костяшки пальцев, но боли физической не чувствовал…

       Всё заслоняла душевная боль….».

      «Мне кажется, нам надо выпить, - остановил я его страстный рассказ, - потому что я догадываюсь, о чём ты поведаешь дальше».

       Наливал опять я, и снова по полстакана. Одна пустая бутылка уже валялась под лавкой.

       «Не переместиться бы мне туда раньше времени», - подумал я, чокнулся с Сергеем, и мы выпили снова.

       «А она была сексуальной? – спросил я, - часто ревнуют именно к таким женщинам»….

       «О-о-о, - протяжно сказал Сергей, утирая ладонью рот и не закусывая, - она не просто была сексуальной, она была помешана на этом деле.  Она была сладострастной. Войдя в раж, она уже не могла остановиться. Одни конвульсии сменялись другими, и процесс шёл по нарастающей. Она теряла чувство реальности и не понимала, где она и что с ней происходит. Временные рамки нашей близости иногда растягивались на целые сутки. Она смотрела на меня невидящим взором, и только шептала:

       «Милый не останавливайся, милый продолжай».