Созидательный реванш (Сборник интервью)

Раньше часто сетовали, что именно школьная программа по литературе отбивает у школьника вкус к серьезному чтению. Доля правды в этом была. Но сегодня количество часов, отведенных на изучение литературы, настолько ничтожно, что упрекать школу в чем-либо язык не поворачивается. Об этом писатели хором жаловались Путину во время известной встречи — и тоже получили поддержку. Я, как бывший учитель русского языка и литературы слежу за тем, что происходит со школьной программой, да и «Литературная газета» часто пишет об этом. Если у большевиков талантливым, крупным считался тот литератор, кто боролся с царизмом, то с девяностых годов талантливыми стали объявлять всех, кто конфликтовал с советской властью, от нее пострадал или эмигрировал. Но разве, скажем, Довлатов, умерший в Америке, значительнее Катаева, скончавшегося в СССР и оказавшего огромное влияние на современную прозу? Однако первый везде, а второй уже почти нигде. Нынче Бродского насаждают в школе, как картошку при Екатерине Великой, объявляют его ровней Пушкину. Это смешно! Да, он крупный поэт, ровня Рейну, Мориц, Сосноре, Кушнеру, но, конечно же, не Пушкину. Нобелевская премия, скажете? Но почему-то Шолохова та же Нобелевская премия не спасает от параноидальных обвинений в плагиате, которые не прекратились даже после обнаружения рукописи «Тихого Дона» и проникли уже в школьный курс. Есть и отрадные явления: в программу вошли писатели, прежде туда не допускавшиеся по идеологическим соображениям: Набоков, Цветаева, Булгаков, Платонов… Но «советские классики» — остались классиками. Так, революцию и Гражданскую войну, по-моему, лучше по-прежнему изучать по Маяковскому и «Разгрому» Фадеева, а не по «Лейтенанту Шмидту» и «Доктору Живаго» Пастернака: слишком много бахромы. И вкус к чтению, безусловно, должна прививать школа. Возможностей для этого теперь у учителей больше, а вот часов гораздо меньше…

Донцова или Акунин?

Во всем мире распространено «развлекательное чтиво». И с этим ничего не поделаешь. Не боремся же мы с теми, кто коротает время разгадыванием кроссвордов. Чем Акунин хуже кроссворда? Ничем. Но «чтиво», чтобы не уродовать «отдыхающего» читателя, должно быть написано нормальным русским языком, с соблюдением жанровых и композиционных законов. А для этого надо возрождать профессию литературного редактора, почти ликвидированную жадными издателями ради экономии. На самих сочинителей «развлекухи» надежд мало, у них страницы — деньги. Что же касается распространенного мнения о тотальном преобладании «чтива» над литературой серьезной, то это — миф. Не буду далеко ходить за примером: все мои книги, выходившие в последнее десятилетие — «Замыслил я побег», «Грибной царь», «Гипсовый трубач», — неизменно и надолго занимали первые места в рейтингах продаж, а значит, и чтения. То же самое происходило, кстати, с книгами Пелевина, Улицкой и прочих отнюдь не «развлекательных» писателей.

Проблема в другом. Пропаганда серьезной литературы сегодня осуществляется через систему литературных премий — «Букер», «Национальный бестселлер», «Большая книга», «Триумф» и т. д. Не только лауреаты, но и номинанты настойчиво рекомендуются посетителям книжных магазинов. Одна беда: за редким исключением это все неудобочитаемые, плохо написанные или совершенно «проходные» книги с претензией на большую литературу. Читать их — мука. Читательский интерес, не успев вспыхнуть, гаснет. Например, книга недавнего лауреата премии «Национальный бестселлер» была продана за месяц в Московском Доме книги (а это более сорока магазинов) в количестве нескольких экземпляров. Вот вам и «бестселлер».

Премии у нас, как правило, присуждаются в основном не за художественность, а за верность определенному литературно-политическому направлению, точнее — тусовке. Причем касается это как писателей-либералов, так и писателей-патриотов. Хрен редьки не слаще. Кстати, чем слабее писатель, тем больше у него шансов сделаться лауреатом. Сильный писатель, оснастившись премиями, может стать неуправляемым и покинуть команду. Опасно! И пока идут все эти окололитературные игры, читатель под видом премиальных сочинений получает такое, что говорит: «Да ну ее на фиг, эту «качественную» литературу, я лучше еще одну Донцову прочту!»