Созвездие Хаоса

– Еще его жена, подруга вашей дочки Василиса, – напомнила Катя.

– Старуха-кассир говорила о тех, кто заходил в музей. Внутрь. Это и пленка с камеры охраны подтвердила. Мы – и Ларионов. И он, кстати, заходил к Нине, по показаниям кассирши, еще и вчера вечером.

– Вечером накануне убийства?

– Ага, – Мухина кивнула. – Если хотите, поехали со мной к ним домой. Расспросим его о визите. После его ухода Нина закрыла музей, и они с кассиршей отправились по домам до следующего утра. Получается – он последний посетитель. Он последний видел Нину Кацо живой.

Они вышли из отдела, сели в дежурную машину с мигалкой.

– Разве он не на работе? – спросила Катя недоверчиво.

– Их химическая лаборатория на базе трудится сейчас на полставки. Загруженность ниже среднего. В общем-то, это его собственная лаборатория, наполовину частная, потому что, как я знаю, он после смерти матери-академика приобретал много оборудования для исследований на свои деньги. Но там и индивидуальные научные проекты сейчас, какие – в простое, какие на грани закрытия. Так что он должен быть дома, с женой.

Ехали через тихий, слишком тихий для послеполуденных часов город. Катя не сомневалась – ЭРЕБ уже в курсе того, что случилось. И новое убийство разогнало всех с узких тенистых улиц. Даже велосипедисты – племя оптимистов – попадались очень редко.

Проехали городскую набережную, где Катя гуляла в свой первый вечер в тумане. Вырвались на простор и помчались по новому шоссе.

Все вдоль реки, так что гладь воды и дальние берега не терялись из виду. Через четверть часа показались дома.

Нет, особняки за высокими заборами.

Катя поняла, что здесь, на берегу, «над вечным покоем», в полной гармонии с природой живут те, кто мог себе позволить построить вот такие дома. Это местные состоятельные люди, «знать» Дубны: бизнес-воротилы из столицы, научная академическая элита из самых верхов и богатая творческая интеллигенция, всегда рассматривавшая эти края, подобно краям Завидова, как свой собственный противовес купеческой Рублевке.

Особняки выстроились в ряд вдоль береговой линии. Здесь также располагался небольшой причал для маленьких яхт и лодок.

Заборы из бетона столь высоки, что видны лишь крыши.

Полицейская машина остановилась у ворот в высоком заборе из красного кирпича. Летом его пышно увивал плющ, но сейчас, в разгар осени, толстые перепутанные плети – голые и сухие – напоминали щупальца.

Домофон у кованой калитки. Им открыли сразу, как только Мухина назвала себя.

Оставив машину у ворот, они вошли и попали на обширный участок с двориком-патио, просторным гаражом на несколько машин, заросшим фруктовым садом, где никто не собирал с яблонь яблоки, и ухоженным газоном.

Дом Ларионовых мало напоминал темные приземистые коттеджи пятидесятых-шестидесятых, которыми изобиловали улицы ЭРЕБа. Дом выглядел относительно новым, суперфункциональным – с новомодной стеклянной пристройкой с раздвижными дверями и огромными панорамными окнами второго этажа, смотрящими на речной простор.

На пороге Катю и Мухину встретили оба супруга. Оба, и Дмитрий Ларионов, и Василиса, в старых джинсах, заляпанных краской. Он – в клетчатой пропотелой рубашке, она, хорошенькая, растрепанная, но одетая столь же затрапезно, – с малярным валиком в руках.

В доме пахло краской, но запах смешивался с дорогими цитрусовыми ароматизаторами воздуха.

– Добрый день, – поздоровалась Мухина. – У вас что, ремонт в разгаре?

– Мы с Димой готовим комнату наверху. Детскую, – радостно сообщила Василиса.

– Что, сами?

– Сами, тетя Алла! – Василиса торжествующе кивнула. – Я Димку заставила. Мы должны сделать это сами. Не рабочие, не фирма по ремонту. А мы. Потрудиться надо нам самим для него… или для нее.

Она положила руку себе на живот, который, впрочем, никак не выдавал ее положения.

– Причуды беременных, – Дмитрий Ларионов широко улыбался. – Я выполняю все, как раб. Домой из лаба приехал, в холодильнике пусто. Вася наверху с краской балуется.

– Хотите посмотреть, какой мы цвет для стен выбрали в детской? Тетя Алла? Одобрите? – она тянула Мухину за рукав в сторону лестницы на второй этаж. – Там раньше была спальня родителей Димы. Оттуда такой вид потрясный! Мы решили – это будет комната малыша. Здесь мы, в кабинете Ираиды Аркадьевны, ничего трогать не стали, решили – пусть останется как наш домашний музей. Но спальня станет…

– Василиса, Дима, у меня новости печальные, – перебила ее щебетание Мухина. – Директора музея Нину Кацо убили сегодня утром.

Василиса вскинула руку к губам, словно затыкая себе рот. Глаза ее округлились. Дмитрий Ларионов тоже вытаращился на Мухину.

– Нину Павловну?! Но мы только… но я же с ней только вчера…

– Опять это, да? – прошелестела Василиса. – На остановке?

– Нет, – ответила Мухина. – Возле самого ее дома. Она, видно, собиралась на работу в музей.

– Мне что-то… голова кружится…

– Васька, пойдем, ты сядешь, – муж подхватил Василису сзади.

– Я на ногах стою твердо, – она отпихнула его от себя. – Но лучше правда сесть всем нам. Тетя Алла, ее, как и тех, других, выставили напоказ?