Созвездие любви

Трудно честному человеку жить в капиталистическом обществе. Обворовывают все: бизнесмены, чиновники, лжедрузья, торгаши и прочие.

А ведь Михалыч когда-то руководил небольшим заводом, отобрали и должность, и приватизированное предприятие в один день. Теперь депутат там хозяин. И про суд Михалыч прав, опыт большой, тоже мафия. Законы ведь кто делает? Правящая партия. А в ней кто? Объединившиеся самые крутые коррупционеры, взяточники, лоббисты, рейдеры. В итоге, геноцид честного населения. Одним словом, капитализм…

***

Мама разглядывала подарки Жиля, когда я зашёл в зал.

– Добрый день.

– Пришёл, Леон? Садись завтракать, – сказала она.

– День добрый, – очень радостно поздоровался отец.

Их счастливые помолодевшие лица светились. Наверное, никогда в жизни мне не доводилось видеть маму в столь приподнятом настроении. Она словно летала, окрылённая в потоке нахлынувшей любви.

– Жиль, давай сегодня не будем заниматься визами. Оставь на потом, – предложила мама.

– Как скажешь, Элен.

– Тут где-то ты подарки Леону приготовил, вручай.

– Да, конечно. Извини, Леон, я от счастья всё забыл.

Он вынул из рядом стоявшей коробки скульптурку с гербом, шкатулку сигар с геральдической инкрустацией, и шпагу с эфесом, наконечник которого обозначал принадлежность хозяина к какому-то роду.

– Интересно, – проронил я фразу.

– Да, эти предметы нашего древнего рода. Статуэтка в виде герба, сигары из табака наших полей, на шкатулке тоже наша символика, шпага, также с гербом на эфесе и ножнах. Это твоё по праву.

– И кто же мы тогда.

– Графы.

– Во Франции есть графы?

– Да. Кстати, этой чести графского звания нас удостоил никто иной, как Пётр Первый – император русский, когда наш прапрадед служил у него в России. Поэтому мы неотрывно связаны с этой страной, и я был послан именно сюда учиться. Жаль, что политика помешала нам быть вместе целых тридцать три года.

– А что же прапрадед уехал во Францию жить?

– После смерти Петра были гонения, его выслали из России, лишив крестьян и имения. Видишь, герб российский, но он очень уважаем и во Франции.

– Интересно, конечно, – оставалось сказать мне, разглядывая дорогие подарки.

– Из грязи в князи, – отметила мама.

– Почему из грязи? И не в князи, а в графы, – удивился, уточняя, Жиль.

– Ты бы знал, как мы тут плюхались, дорогой!

– Я всё исправлю, Элен!

– Теперь мы и сами с усами! Да, сын.

– Да, мама.

– Но вы должны знать свою историю! – слегка возмутился Жиль.

– Никто не против, – заметил я.

У отца немного смешно получались некоторые фразы из-за ударения на последнюю гласную, но именно поэтому некоторые слова звучали ещё убедительнее: «историю-у!»

Он, поняв, что все его поняли, сразу успокоился.

– Темперамент-то у тебя по-прежнему французский! Да, Жиль? – улыбаясь, спросила мама.

– Во мне течёт кровь француза.

– Вот и у Леона зачастую говорят твои корни.

– Я очень хочу, Элен, чтобы мы поехали в Марсель. Вас мечтают увидеть мои родители. Так и сказали: без вас не возвращаться.

– Мы съездим, конечно, пусть всё устаканится сначала, я столько лет тебя ждала, подожди, дай душе успокоиться.

– Устаканится? Я такого не слышал. Опять русские загадки!

– Жиль, это у меня заговорили русские корни, извини, – оправдалась мама.

У меня в телефоне было более двадцати пропущенных звонков, надо было мчаться в офис, должны состояться встречи, которых я не мог отменить. Генрих тоже заждался обещанного ФСО, надо было получить драфт-контракт и тоже отправить ему. Домашняя обстановка не могла располагать к работе.

– Дорогие родственники, прошу меня извинить, но мне пора на работу, – объявил я.

Нужно было сказать: мама и папа. Язык не повернулся. Сложно в тридцать три года назвать папой отца, хотя и долгожданного. Правду говоря, ожидание кончилось уже лет двадцать тому назад.

***

Вечером я встретился с Татьяной. Мы гуляли по Москве. 2002-й год заканчивался, пошёл густой крупный снег, предвещая начало задержавшейся зимы. В витринах магазинов сверкали новогодние ёлки. Скоро Новый год, пора новых надежд. Что он нам принесёт?

– Странно, вовсю идёт декабрь, а снег только теперь пошёл, – вторя моим мыслям, заметила Татьяна.

– И, слава Богу, слякоть и серость уже так надоели. Хочется мороза и солнца, чудесного дня, когда ты ещё спишь, мой друг прелестный.

– Да, скоро Новый год! Как быстро летит время.

– Вы с семьёй обычно как встречаете новогодний праздник?

– Дома. Как говорит папа, под бой курантов вся семья должна быть в сборе.

– А у тебя братья, сёстры есть?

– Только двоюродные, одни живут в Подмосковье, другие на Украине. У меня мама наполовину украинка из Харькова, там её сестра живёт с мужем и детьми.

– А папа из Подмосковья?

– Нет, он москвич. Его брат служит в армии офицером в Солнечногорске. Подполковник. У него там жена, дети. Приезжают в гости частенько. Очень весёлые люди.

– А твои родители?

– Мои? Родители, как родители. Папа учёный в НИИ, мама учитель в школе.

– Наверное, скромно живёте?

– Сейчас чуть лучше, чем в девяностых, пытаемся выживать.

– А как тебя в Богородское училище занесло?