Созвездие любви

Они, как молодые голубки, ворковали весь вечер. Жиль всячески ухаживал, кормил с вилки, обнимал и целовал при каждой возможности, шептал ей что-то на ушко. Она хохотала вместе с ним, он снова ей нашёптывал, и вновь им было смешно.

Мы с Татьяной, хотя и чувствовали себя немного лишними, но заведёнными их смехом, поддерживали компанию, как говорится, хохоча без причины, но от души. Так приятно было наблюдать за этими счастливыми любящими супругами!

Когда я отправился провожать Татьяну к такси, они даже не заметили. Она меня попросила не тревожить их из-за неё:

– Пусть себе насладятся друг другом.

– Я тоже хочу, – выпалил я, выходя из дома.

– Что?

– Наслаждаться!

– Со мной? – она пристально посмотрела в мои глаза.

– С тобой.

Татьяна приблизилась ко мне, потянулась своими губами к моим, я горячо обнял её и стал жадно целовать. Через мгновенье она выскользнула из моих объятий и запрыгнула в такси. Махнула мне рукой в окне заснеженной машины. Я ругал себя за то, что, возможно, сделал ей больно во время поцелуя.

Набрал её номер.

– Слушаю тебя, Леон.

– Я тебя не обидел?

– Всё хорошо, мне было очень приятно.

– Ты как-то резко умчалась, я даже такси не успел оплатить.

– Не расстраивайся, всё замечательно, даже лучше!

– Завтра увидимся?

– Пожалуй, да.

– Ты в сомнении?

– Скорее в смятении.

– От чего?

– Извини, но тут рядом посторонний мужчина за рулём.

– Как это я посторонний! Я тут главный! – услышал я голос таксиста, перешедший в хохот.

– Хорошо, я завтра позвоню.

– Тогда пока.

– Пока, спокойной ночи.

– И тебе.

В трубке высветилось «звонок завершён».

Мне не хотелось сразу же возвращаться домой. Я стоял возле подъезда, дыша свежим снежным воздухом, наслаждаясь окружающей меня красотой. Во мне уже зарождалось ощущение приближающегося счастья. Ещё не было полноты чувства, но меня определённо тянуло к Татьяне, я уже скучал о ней, не хватало её постоянного присутствия. Она необычна, совсем не такая, как все, одинока, как я, скромна, даже замкнута, хотя откровенна, немного наивна, в ней чувствовалась творческая и устремлённая к красоте душа.

Сделал несколько глубоких вдохов зимнего воздуха и вернулся в квартиру.

Родители сидели за убранным столом, где красовались лишь розы в вазе.

– Вы уже всё убрали? Молодцы!

– Напару всё скорее спорится, – ответила мама, сидя на диване рядом с обнимающим её Жилем.

– А я провожал Татьяну.

– Ты за нас извинился, что не попрощались. Мы даже не заметили её ухода.

– Она сама просила вас не беспокоить и ушла по-английски.

– Леон, ты можешь присесть ближе, чтобы поговорить с нами на одну серьёзную тему? – обратился ко мне отец.

– Конечно, – согласившись, я присел в кресло напротив.

– Мне сегодня звонили твои бабушки и дедушка из Марселя.

– Что-то случилось?

– Нет, слава Богу! Они очень просили, чтобы я привёз к ним Элен и тебя, чтобы познакомиться, пообщаться.

– Когда надо ехать?

– Визы мне для вас сделают за один день, и тут же можно вылетать.

– Значит, послезавтра?

– Да, Леон.

– Я немного не готов из-за отношений с Татьяной. Мне бы не хотелось с ней расставаться.

– А ты предложи ей съездить с нами.

– Не знаю, согласится ли, думаю, вряд ли. Сомневаюсь также, что у неё загранпаспорт есть вообще.

– Попробуй уговорить, мы можем не торопиться, подождём день-два.

– А давайте пригласим бабушку и дедушку к нам, – родилась у меня, возможно, детская идея.

– Заманчиво, конечно. Они в России не бывали, хотя всегда о том мечтали.

– Давайте попробуем. Попытка – не пытка.

– Понимаешь ли, в чём ещё дело? Ты единственный наследник нашей любви и нашего рода, и нам бы хотелось тебе показать всё то, чем будешь обладать.

– Сказано красиво! Никогда не слышал фразы «наследник любви». Это из французского?

– Нет, Леон, только что родилось на самом, что ни на есть, русском языке.

– То ни гроша, а тут сразу алтын. Мне как-то неудобно о наследстве даже думать-то.

– Но оно твоё по праву, и мы обязаны, чтобы ты всё знал.

– Куда торопиться-то?

– Я тебе всё расскажу, но сначала есть одна просьба, – Жиль заволновался.

– Слушаю внимательно.

– Я твой папа, поэтому прошу называть меня на ты и папой или, на худой конец, Жилем, – еле выговорил он с повлажневшими глазами и с дрожащим подбородком.

Настала пауза. Мне надо было его назвать папой. Почему это так сложно? Я должен был мечтать об этом!

– Ну, сынок! – попыталась поддержать меня мама.

– Хорошо, папа, давай на ты, – выдавил я из себя, как можно, отчётливо.

– Вот и прекрасно! – одобрила мама.

– Спасибо, сын, – поблагодарил отец.

– Что ты хотел рассказать? – напомнил я.

Снова возникла пауза. Жиль собирался с духом.

– Мне недолго осталось жить. Африка не прошла даром, я болен, – с трудом сказал он.

Мама успокаивала его, гладя рукой по плечу.

– Что-то серьёзное?

– Да, мне предстоит операция, исход которой врачи не могут гарантировать. Даже в случае успеха, продление срока жизни незначительное.

Мама положила голову ему на плечо, держась рукой в области собственного сердца.

– Тебе плохо? – спросил я её.

– Ничего, Леон, уже проходит.

– Может, корвалол принести?

– Извини, я его уже весь за сегодня выпила.

– И молчала? Тогда я в аптеку сбегаю.