Созвездие Волка. Блуждающая во тьме

– Весьма трагическая и глупая случайность, – учитель снова принялся с чем-то возиться.

– Насколько я поняла… В этом винят моего ку… Майка. – Я вспомнила разговор между Майком и мистером Честертоном в его кабинете. Видимо, Майк, как и Эрик с Диланом, до последнего момента не терял надежду, что его наказание отменят, и пытался убедить учителя не отстранять его от соревнования.

Мистер Честертон нахмурился. Я могла ощущать это, даже не видя его лицо.

– Увы, я не имею права разглашать эту информацию, – произнес он. – Все, что тогда произошло, касается только тех, кто там присутствовал… и учителей.

– Значит, это и в самом деле так, – постановила я, принявшись снова водить пальцем по поверхности стола.

– Не советую тебе судить слишком поспешно, – произнес мистер Честертон, наблюдая за мной. – Мы все совершаем ошибки, слишком сильно поддавшись какому-нибудь искушению.

– Например, искушению выиграть? – не выдержала я. – Ведь им плевать на нас и уж тем более на тех, кто носит желтую форму. Им все равно, что с нами случится. Все, что их волнует – это выиграть это дурацкое соревнование! Они же только об этом и говорят! – Мистер Честертон попытался что-то сказать, но я уже разошлась. – Вы можете мне не рассказывать, но я и сама могу догадаться, что там произошло. Майк, как и остальные, так хотел выиграть, что цена победы его не волновала. Зачем ему было думать о ком-то еще, когда на кону их дурацкая победа. Зачем думать, что кто-то, – я вспомнила хромающего парня с класса Лин и издевательское хихиканье Николь на эту тему, – может остаться инвалидом на всю жизнь? А кто-то, – печальные глаза Лин, рассказывающее мне о свихнувшейся девушке, – может сойти с ума и предпочесть покончить собой. И остальные, – рваная, истекающая кровью рана на плече Джин, – которые жертвуют собой, чтобы спасти своих родных от уготованной им судьбы. Уготованной такими, как директор, миссис Джеймс, мистер Броуди, Стефани Аттвуд… а, – я обреченно махнула рукой, – может и всеми, кто здесь работает, – перед глазами промелькнула выпрямившаяся спина Карла фон Рихтера, круглое, краснощекое лицо миссис Прингс и отстраненные, смотревшие на мир через пелену глаза мисс Белл.

– Это не так. Алекс. Раньше все было по-другому. Я бы никогда…

Я спрыгнула со стола.

– Я верю вам, мистер Честертон. Я знаю, что вы не такой… Жаль, что вы ничего не можете изменить.

Не оборачиваясь и стараясь сдержать душившие меня слезы, я вышла и тихонько прикрыла за собой дверь.

В ночь перед понедельником спала я плохо. Если не сказать, ужасно, то и дело просыпаясь от порывов усиливающегося ветра или внезапно забарабанившего дождя по крыше. Вместе они то затихали, то вдруг хлестко проходились по стеклу, оставляя на нем мокрые следы и мешая мне уснуть. Только к утру немного распогодилось; о ночном дожде напоминали только мокрая, примятая трава и глубокие лужи на обочинах дороги.

– Нервничаешь? – спросил меня Уилл. Я помотала головой. Чему быть, того не миновать. То же самое я сказала волку вчера в лесу, в ответ он тихо заскулил и положил мне голову на колени. Ему не надо было быть человеком, чтобы все понимать.

– А ты?

Мы договорились встретиться у ворот, чтобы зайти в школу вместе. Уилл сказал, что все проходит как обычное построение, за исключением того, что занятия уже закончились и после объявления имен все просто разойдутся по домам. Кроме «охотников» и их синих «жертв». Они останутся тренироваться: первые – для «охоты», вторые – по мнению Уилла, для того, чтобы иметь возможность защищаться. Но я считала, что это просто делает игру красных интереснее.

Уилл сорвал на ходу травинку и покрутил ее между пальцами, предпочитая не отвечать.

В отличие от рутинных школьных будней, в это время стоянка красных уже была целиком заполнена. Обычно они приезжали перед самым построением, но сегодня был особенный день. Все они, даже те, кому еще не исполнилось пятнадцать, находились в небывалом возбуждении. Старшие переговаривались с напряженными лицами, младшие, которые еще не доросли до соревнования, завистливо взирали на них со стороны, не рискуя в такой день крутиться под ногами. Даже Николь, которая в это утро закатила очередную нервную истерику (которую мне пришлось выслушать во всей красе, потому что этим утром все от волнения встали раньше меня), из-за своего прошлогоднего участия чувствовала себя настоящей звездой и с надменным лицом прошествовала мимо них. Однако стоило ей попробовать затесаться в круг Камиллы, как ее тут же оттеснили в сторону, и ее «звездная популярность» в глазах красных помладше мгновенно угасла. Стараясь не разреветься от обиды, она сердито грызла ногти в кругу своих подружек, которые покорно сносили сыпавшиеся на них унижения.

– Твоя кузина – настоящий подарок, – шутливо заметил Уилл. Неужели в это утро у него еще есть силы на иронию?

– Ты бы видел, что она устраивала дома все эти дни, – отозвалась я. – Если ее сегодня не выберут, то там вообще лучше не появляться.