Space: сто одна история Сюрреализма | 1 Том (СИ)

Так, как-то кружась у зелёного, огромного дерева на планете Фериагоаенол, он заметил, что молодеет здесь с каждой минутой. Остался бы он и тут, пожил немного, только вовсе боялся стать младенцем, крохотным, и не смог бы тогда взобраться на корабль, достать лапами педали, и сил бы не хватило рычаги передвинуть. Иногда и бывает так, что молодость всему погибель, потому и улетел Арагил. И деревья те всегда были зелены и молоды. На следующей планете, было тоже всё зелено, только хищников здесь на один квадратный метр было больше, чем всех его братьев на всей планете Арахнид. И пришлось покинуть и эту, а третий и вовсе опасностью и не пах, отнюдь, здесь же в отличии от других миров, где побывал, всё было ослепительно круто, да так превосходно и головокружительно, что останься же здесь и ешь всего, чего рот сможет съесть, бегай там, куда нельзя взобраться, прыгай и взлетай. А что же такого в той планете не так? Да, было же кое-что, что волновало Арагил, так это те удивительные вещи, что происходили с его телом. Здесь, раз прилёг, встал, а там остался его двойник, клон, разделившись во времени. Что же такое спросите? А вот что. Каждый миг, где не бываешь, запечатляется на поверхности планеты той, одним словом, когда трава колышется на ветру, она клонирует себя, до того места, до куда дотягивается лапа оригинала, так, например, одна трава воссоздала вокруг себя миллион себе подобных без каких-либо спор. А Арагил, бегая по полям, взбираясь по скалам, плавая по водам — оставлял за собой себя, клонов, которые бегали так же, кто куда, ели, дрались, что однажды пытались убить оригинал, да только запутались, не поняли кто есть кто. Создали разные виды оружия, а ведь и мозг был тот же, что и у оригинала, все мысли, и начали войну, а кто клон, кто нет, не разбирались. Быстро улетел Арагил оттуда, а клоны остались сражаться. Сколько их там было не счесть, наверное, остался там один лишь живой, выживший, убив последнего. Вылетел ли он построив корабль, боги того не знают.

На четвертой планете Арагил нашёл успокоение. Какой-то запах доселе ему никогда не известный пронзил его рецепторы обоняния, и закружилась голова, и почувствовал паук, что рай здесь. И придя в себя, теряя силы, паук, а коим он был всегда, учёным в первую очередь, сообразил, что поверхность эта опьяняет смертью, ядом ужасным, и тогда, вместо того чтобы остаться и наслаждаться, Арагил сел на свой корабль и создал шлем, что будет защищать его от воздействия таких вещей, и вышел обратно, но на этот раз изучить мир. И понял Арагил, что запах был не только наслаждением, и не только приносил удовольствие обоняния, но и воссоздал Эдем вокруг выжженной планеты, куда не глянь огонь полыхает, гонится по поверхности песок, а по канавам, где некогда был ручей, ползают крысы, что и распрыскивают тот яд, чтобы в итоге съесть пораженного. Крысы всё сильнее выпускали яд видя нежелательного, но не прочь которого съесть, а Арагил пинал тех, и крысы уползали под камень, а некоторые из них, выбегая становились песком и кружась, улетали прочь за горизонт. Было еще что-то удивительное, что песок, улетая создавал ураган, затем долетел на самый верх самой высокой горы, и превращался в огромного монстра, едва ли похожую на крысу. Раскрыв пасть, из сторон которых по кинжалу, а на кинжале том по тысячи зубов, четыре, одним словом, с нижней стороны два, сверху два, выпускал ядовитый газ, и накрывал всю планету. Долетавшие на эту планету существа были обречены быть съеденными. В том, что жить здесь нельзя сомнения не было. Между тем, по камням ползали какие-то звери, существа похожие на скатов, они едва ли дотрагивались земли, а скользили по нему, как на магнитной подушке. Их то и боялись те крысы, и прятались. Ело существо яд и питалось исключительно смертью, всасывая песок в пасть. Даже тот, огромный монстр, завидев ската уползал в трещину на скале. Улетать пришлось и отсюда, а как те монстры не вцепились в самого Арагил, приходится только додумывать. Может потому, что яд не испускал паук, может потому, что боялся неизвестного существа.

Пятая планета сходила шахом и матом. Здесь планета представляла собой доску шахматную, словно бы. По поверхности вырисовывалась белая и черная квадратная земля. И что же такого здесь? Кто же знает, но ни травы, ни деревьев, ни животных, а тем более никакого яда здесь не было. Здесь не было ничего вовсе. А затем уж понял Арагил, что мир то этот страшный. Полоски те были дырами измерений, всасывая они выкидывали в какую-то вселенную, а из белой вещи вылетали поломанными. И ведь не узнаешь, откинет черная в измерение или сразу выкинет через белую прожевав на части. Тут Арагил не стал задерживаться даже на минуту. Махнул лапой, выкинул теннисный мяч, и на том и был доволен.