Спальни имеют окна (= Окно в спальню)

- Миссис Джаспер,- сказал я, поклонившись,- рад познакомиться с вами. И простите за вторжение в столь ранний час, да еще в воскресенье. Но, видите ли, это единственный день, когда я могу собрать материал Для работы, которую я в настоящее время выполняю.

- А что это за работа, можно узнать?

- Я независимый журналист,- сказал я.

Она продолжала машинально улыбаться, но в глазах ее появилась настороженность.

- Журналист? - переспросила она холодно.

Я сказал с чувством:

- Видите ли, я пишу статьи о деятельности страховых компаний, особенно о страховании от несчастных случаев. Особую критику вызывает поощрение страховой премией за дачу ложных показаний под присягой при расследовании автомобильных аварий. Бывают случаи, когда с одной стороны есть хотя и единственный, но достойный уважения и доверия свидетель, с другой несколько свидетелей, но откровенно лгущих по поводу случившегося.

В таких случаях компания, как правило, не утруждает себя расследованиями и...

- И это вы говорите мне? - вскричала Амелия Джаспер, и глаза ее засверкали негодованием.- Никогда в жизни никто не подвергал меня такому унижению, как они... Я имею в виду эту аварию, в которую я попала, и...

- Пожалуйста, изложите только суть дела,- сказал я.- Как я понял, вы ехали одна?

- Да,- не сразу ответила она.

- А во встречной машине было три или четыре человека?

- Их было четверо,- сказала она.- Невежественные мужланы, готовые на все, даже на лжесвидетельство, лишь бы получить ничтожное вознаграждение в несколько долларов. Вы, конечно, знаете этот тип людей.

- Это случилось на перекрестке?

- Да. Я въехала на перекресток, посмотрела направо, там никого не было. Быстро посмотрела налево, предполагая, что у меня будет право на преимущественный проезд перед любым транспортом с левой стороны, затем сосредоточила все свое внимание на правостороннем движении.

- Что же произошло?

- Эти несносные типы врезались в меня. Они ехали слева и при этом так быстро, что въехали на перекресток гораздо раньше меня. Но у них хватило наглости сказать страховому агенту, что они уже стояли на перекрестке, когда увидели меня, и что я мчалась на такой бешеной скорости, что не могла остановиться и врезалась в их машину.

- А вы врезались?

- Моя машина ударила их машину, если вы это имеете в виду.

- Значит, не они врезались в вас, а вы врезались в них, не так ли?

- Но они поставили свою машину прямо перед моим носом,- сказала она.

- Теперь понимаю, почему страховая компания вынесла такое решение.

- А я не понимаю,- возмутилась она.- И не рассчитывайте на мое содействие, если вы намерены сочувствовать страховой компании.

- Я вовсе не сочувствую,- сказал я,- я просто пытался выяснить, что произошло.

У меня в руках была записная книжка и карандаш, которые я вынул из кармана в начале разговора. Теперь же, даже не раскрыв записной книжки, я сунул ее вместе с карандашом обратно в карман и поклонился.

- Был очень рад познакомиться с вами, миссис Джаспер, премного благодарен за то, что вы согласились принять меня.

- Но я вам еще не все рассказала.

Неловко переминаясь с ноги на ногу, я сказал:

- Э-э... видите ли... мне кажется, я уже понял суть дела.

Она рассердилась:

- Только потому, что их четверо, вы принимаете их сторону и считаете меня виноватой.

- Ничего подобного,- возразил я.- Просто я понял, что это не тот случай, который мог бы заинтересовать редактора журнала, куда я собирался отнести свою статью.

- Почему?

- Видите ли, я хотел показать всю опасность компромиссов: бывает так, что застрахованная сторона фактически права, однако страховая компания полагает, что ее защита потребует слишком больших усилий, и поэтому позволяет другой стороне давать ложные показания, пользуясь преимуществом в количестве свидетелей и...

- Но это же как раз мой случай!

Я помолчал, потом спросил:

- Вы были серьезно ранены?

- Да. У меня было повреждено бедро.

- Но рана почти зажила, не так ли?

- Да. Я уже в состоянии передвигаться самостоятельно, но с тех пор меня мучают приступы радикулита. Вот как раз сейчас у меня сильнейший приступ.

Видите, приходится пользоваться надувными подушками, принимать аспирин.

- Как я вам сочувствую,- сказал я.

- Но больше всего я боюсь, что одна нога станет короче.

- Не волнуйтесь. Все будет в порядке, как только мышцы начнут сокращаться... со временем.

- Со временем! - сказала она пренебрежительно.

Я промолчал.

Она изучала меня несколько секунд, затем сказала:

- У меня всегда... всегда были красивые ноги...

В этом месте она сделала паузу и держала ее ровно столько, сколько необходимо, чтобы произвести впечатление человека, обуреваемого разноречивыми чувствами... Наконец после непродолжительной борьбы желание убедить одержало верх над стыдливостью, и она, задрав юбку, показала мне левую ногу.

Я присвистнул.

Она одернула юбку с негодующим жестом.

- Я вам не для того показала, чтобы вы свистели!

- А для чего?

- Я просто доказывала свою точку зрения.

- Не точку, а линию. Я бы так сказал.

- Вы очень любезны. Но что будет с правой ногой?

Она ведь намного короче и может потерять форму.

На ее глаза навернулись слезы.