Спальня в подвале (СИ)

Я встала со стула и пошла за ней. Мы прошли прихожую и длинный коридор, где спустились по ступеням в подвал. Энн открыла дверь и пропустила меня в спальню. Непонятный страх захватил меня опять; как ни старалась, я не могла понять, что точнее его вызывает: я боялась без причины! В памяти всплыло забытое имя…старшей Марбург и отверстие в полу со странной надписью, появившейся как-то в моём сне: в этом самом подвале, над котором расположена гостиная. Спустя минуту беспокойство опять прошло; чего бояться в спальне, обстановка которой совсем не поменялась за прошедшие времена? Я окинула взглядом стены: никаких отличий от виденного во сне. Справа от двери стояла кровать, слева шкаф для книг. Возле кровати стояла тумба, на которой расположился светильник; шифоньер завершал обстановку. Мои пожитки уже распаковали; ночнушка лежала на поверхности покрывала. Я удивлённо обнаружила два портрета, которые не видела во сне: одна картина старшей Марбург во весь рост и набросок Энн Марбург такой, какой она приснилась мне в последний раз, несколько дней назад. Молодая женщина около двадцати лет с какой-то отталкивающей внешностью. Её портрет висел напротив кровати и через всю спальню смотрел на вторую картину над кроватью. Я пристально осмотрела картину старшей Марбург и чем больше всматривалась, опять стала чувствовать былой ужас. Портрет запечатлел женщину в странном ракурсе: изменившейся до неузнаваемости. Половина её лица была скелетной, но от её фигуры исходила необычная жизненность, заполненная открытой злостью. Прищуренные голубые глаза смотрели с насмешкой, а губы были искажены ухмылкой Дьявола. Её полуоблезлое лицо выглядело весёлым и злым одновременно! Руки вдоль фигуры, казалось, еле сдерживались, чтобы не вытянуться вперёд. В нижнем правом углу картины проступала неразборчивая надпись.

Я заинтриговалась и, наклонившись, с трудом разобрала фразу:

Игрид-Палантина фон Марбург, графиня Ингрид-Палантина фон Марбург.

В дверь постучали и в спальню вошла Энн Хэйл.

— Всё нормально? Может, что надо? — поинтересовалась она.

— Если ты о мебели, этого достаточно, — ответила я и показала на картину.

Хэйл засмеялась.

— Графиня действительно неважно выглядит, — заметила она. — Насколько знаю я, это автопортрет, так что не факт, что она выглядела именно так.

— Тебе не кажется… — спросила я, — что в её лице присутствует что-то нечеловеческое? Словно…она одержима Дьяволом?

— О! — Энн подошла ближе к картине. — Думаю, такому портрету не место над кроватью. Слишком неприятно спать, когда в изголовье стоит такое уродство. Кошмары обеспечены. Убрать?

— Да. И побыстрее! — взмолилась я.

Энн встала на постель и сняла тяжёлый портрет с крючка. Я помогла с другой стороны и мы вместе выволокли картину в коридор подвала, поставив лицом к стене.

— Тяжела эта графиня, — Энн вытерла потный лоб. — Наверное, на её совести что-то есть.

Я и сама поразилась странным весом картины и хотела уже ответить, когда, невзначай поглядев на свою ладонь, заметила кровь.

— Похоже, я поранилась о крючок, — предположила я.

— Хмммм, и я, — удивлённо отозвалась Энн.

Мы с Энн уже направились наверх, в ванную, чтобы смыть кровь, на на полпути заметили, что царапин нет, как и крови. Мы не стали обсуждать этот случай из-за несказанного непонятного соглашения, хотя я видела, что Энн явно думает об этом. В доме было душно и все окна открыли. После ужина стало ясно, что гроза приближается. Гости разместились за столом в гостиной. Энн и я присоединились к ним. Небо заволокло непроглядными тучами, что не было видно ни звёзд, ни месяца. Гости за столом понемногу разбредались: девушки ушли в свои спальни, парни обосновались в кабинете и библиотеке. В зале осталась лишь я и Энн. На протяжении всего вечера я чувствовала, что её изводит какая-то мысль, но только сейчас она решилась её раскрыть.

— Помнишь, мы поранились, снимая картину? А потом не нашли никакой царапины? Тогда откуда кровь?

Я не желала возвращаться перед сном к диалогу, будившим во мне неясную тревогу и попыталась сменить тему.

— Без понятия, — я беспечно отмахнулась. — Теперь, когда графиня Марбург не в моей спальне, меня остальное не волнует.

Энн встала.

— Но всё-таки это странно… — пробормотала она в раздумьях, развернулась и замерла. — Гляди! Снова тайна!

Её собака, ирландский терьер, стоял в коридоре.

Его шерсть на загривке вздыбилась, собака рычала, щеря зубы на невидимого врага. Энн окликнула собаку, но он не среагировал, выказывая собой беспокойство, всматриваясь в коридор и всё рыча. Вдруг смелость бросила его и он прижал уши, пятясь назад.

— Так бывает с ним несколько раз за день, — заметила Энн. — Словно он что-то ощутил в коридоре.

Я подошла к проёму и посмотрела в коридор; на другом конце что-то завошкалось и я услышала мурлыканье. На фоне мрачного коридора появился персидский кот, осторожно идущий на меня. Его хвост был задран, как полковое знамя. Кот иногда заваливался на спину и перекатывался по полу, играя; глаза его светились странным блеском.