Спао

Но дрогнула рука – значит, будешь и дальше прощать Князя, вдохновленная его нелюбовью. Вряд ли он позволит тебе умереть. Не думаю, что сделает что-то хорошее, а если и сделает, разве ты ему поверишь? После всех немых сцен вандализма над могилами веры!

Неужели все так живут?

– Иные сильнее. Почти все находят в себе мужество не тревожить нас. Сама ведь знаешь, в какие дремучие рощи заводят танцы с нами. – Нинаж обвила руками голову, камелии вплелись в её волосы, дотронулись нежными лепестками до груди, порождая что-то трепетное, тёплое – почти желание, но роднее, чище.

– Кажется, твой Князь выкурил последнюю сигарету, и даже не посмотрел в её очи, даже не попытался познакомиться! А значит, снова приедет за своим законным выкупом – заберет все слёзы, мечты, желание жить.

Спао поправила три красных георгина, которые чудовищно нелепо смотрелись в ванне до верхов наполненной камелиями, поправила русые волосы и надела на голову серебряную диадему – не выбрасывала она её, зря ищите – это были просто блестящие фантики от новогодних конфет.

Вкус очищения

Всюду были разбросаны ёлочные игрушки, мишура, вата, символизирующая снег. Ты отвлекла клочок бумаги с таблеткой внутри и, аккуратно достав из него 23 порцию анальгина, положила её в рот. Пройдёт 19 минут. Если организм будет ещё в сознании, ты достанешь 24-ю…

И не от того, что не т надежды изменить этого человека, или облегчить боль, скрутившую твой живот – от того, что нет, всё-таки нет, как ни пытайся найти, в жизни смысла.

Всюду валялись бутылки от шампанского, водки, где-то среди всеобщего хаоса стоит бокал с серым вермутом. Он нынче необходим, чтобы запить таблетку.

Нашла, сделала три глотка. Организм не среагировал, отверг яд. Главное сейчас не думать о том, что анальгин разжижает кровь. Иначе – сумрак в сознании, рвота перед унитазом, слёзы после достигнутой цели. Нидан вместе с Князем и двумя сёстрами охотилась на тигров на Дальнем Востоке. Новый день нового года не принес лекарств от одиночества и амнезии для несчастного хищника, живущего в уссурийских лесах. Не повезло вам.

Боль вдруг с новой силой набросилась, погрузив в полуобморочное блаженство. Она изощренно завязывала узелки, оставляя шрамы от когтей не заживающие…

Князь раскладывал пасьянс, и понятия не имел, от чего ядовитой змеей обвила его чело головная боль…

Князь просто тоже умер в этом измерении – вернее, он был слишком живым в том мире, чтобы жить в этом.

Отчего ты не хочешь его отпустить, ты же говорила, что любишь его, зачем же дарить лучшую участь?

«Здоровая порция эгоизма».

Небесный эгоизм – вещь новая, не изученная – ах, да, я же добавила её в борщ.

Князь посмотрел на небо. Ты замерла, остановилась в оцепенении. Что это значит? Что ему нужно? Странный, парализующий взгляд, пристальный, думающий, добр…– брр-бред! У Князя не может быть чувств. Не придумывай только. Он что-то сказал Небу, но я не услышала. Как ты думаешь, что?

– Думаю, он сказал «Я вернусь».

Нет! Зачем?

Да! За что?

Нидан прислала sms-ку «Марганцовка в холодильнике».

Они никогда не оставят тебя в покое. Слёзы душили в головокружении. Он посмел приказать Небу, и оно выполнило. Он обнял за плечи Зарю, и она растаяла, и пролилась слезами чистых камелий – самых бессмысленных цветов на земле. Камелии будут цвести ещё месяц, а потом опять по капелькам жизнь оставит их засохшие трупики. И самое замечательное в них то, что самоисточник восстановления отсутствует – поле не умеет цвести, если им не управляют богини. Согласись, Нелия, что это логично, ведь генератор – не само небо, а его солнце. Пожалуй, где-нибудь в космосе солнце имеет смысл, как точка, или звездочка, и никому не важна его голубая обертка.

С портрета Спао сползла мишура, ты хотела поправить, но задела рукой Вифлеемскую звезду – игрушка упала, разбилась, окропив твои пальцы кровью. Ты не любила алое, захотела смыть, открыла холодильник, и увидела, что там ничего нет, кроме марганцовки.

Княжеские палаты безмолвствовали своей гордой роскошью, страсти были слишком низменны и не достойны, поэтому во дворце им не место.

Вдруг явственно представилось, что Нинаж возится с рассадой, ты почему-то была уверена, что в данный момент она занимается именно этим, и не подозревая, что все эти будущие цветки обречены на гибель от холода, ведь январь – месяц у нас не такой тёплый, как в субтропиках Тихого океана, где сейчас охотились за тиграми и экзотическими ростками милые.

Всё поплыло, завертелось перед глазами. Анальгин был материальнее камелий. В смертельных, крепких объятьях боли ты была жалкой игрушкой, слабой, не способной дотянуться до ставшей невообразимо далёкой марганцовки. Но, кроме тебя, это сделать некому. Это никто не сделает за тебя. Князю, богиням, всем людям на этом уровне одиночества всё равно. И они тысячу раз правы в этом своём безмолвии. Если у человека нет сил жить, по законам естественного отбора он должен уступить – это апрр…брр..брр…