Спартак

Тотчас послышались другие голоса:

— В чем причина наших таких неудач?

— Римляне идут на нас всей мощью своего государства!

— Что ждет нас, Спартак, впереди?

— Чем завершится наше дело?!

— Будет нам сопутствовать удача или нет?..

Спартак немного помолчал, размышляя, потом сказал:

— Мои дорогие друзья, храбрые соратники, доблестные полководцы, прославленные герои! Вы задаете тяжелые вопросы. На них трудно ответить, удовлетворив всех, ибо человеческая способность к правильному суждению ограничена самой природой. Стараясь представить себе будущее, человек только предполагает, все остальное зависит от милости богов, случая или Судьбы! И халдеи, и мудрецы-философы считали одинаково: Судьба — загадочна, милость богов — ненадежна, жизнь — борьба, странствие по чужбине, время человеческой жизни — миг! Ни у кого нет более хрупкой жизни, чем у человека, ни у кого столь безграничных страстей, такого яростного накала чувств! Лишь человеку больше всего достается от другого человека! Воистину не бЬз основания многие думали, что лучше бы человеку вовсе не родиться или, по крайней мере, как можно скорее кончить свое существование! Все умирают рано или поздно! Мы тоже, как установила каждому Судьба, умрем. Каждый из нас является актером в драме жизни, каждый должен играть роль, предназначенную ему Роком! Следует же играть свою роль как можно лучше!

Тотчас кто-то прервал речь вождя колким вопросом:

— А если Судьба сделала тебя рабом или гладиатором?! Значит, оставаться в таком положении?!

Спартак пристально посмотрел на вопрошавшего и, улыбнувшись, ответил:

— Нет, конечно, мой дорогой друг, о храбрый Донат! Из всех человеческих зол рабство — наихудшее. От него надо отбиваться не только войной, но и ценой жизни! Рабство — незаконное состояние, порожденное величайшей несправедливостью! Все люди по рождению одинаковы. Мир для всех общий родитель. Наиболее знатен тот, кто по природе честен, кто совершил наиболее славные деяния, направленные к благу людей. Так учит философия. Это мнение разделяю и я. Рабство! Что может быть ужаснее в жизни?! Ни один человек не пожелает по доброй воле стать рабом другого, подвергаться ежедневным ужасным унижениям! Они сокрушают печень! Эти унижения горше самой тяжелой работы! Я помню, как меня самого доставили в первый раз в Рим рабом… Что я тогда там испытал, что увидел?! О, как подлы и гнусны римляне, как они погрязли в пороках! Чередуя распутство с обжорством и беспечной праздностью, они прикрывают свои гнусности — стыдно сказать! — под маской философии! Целыми толпами они сбегаются туда, где слышатся похвальные слова в честь удовольствия! Несчастный Эпикур! Если бы он знал, какое употребление найдет у римлян его философия!

— А все-таки римляне умеют пожить! — мечтательно воскликнул галл Декорат. — В ожидании трапезы они покоятся на усыпанных розами ложах, услаждают слух мелодиями, глаза зрелищами, ноздри — сирийскими и египетскими ароматами, нёбо — тонкими вкусовыми ощущениями…

— Чему тут завидовать? — возразил Спартак. — Они утопают в удовольствиях и пороках — правда, но ждет их впереди страдание: то, чему они так радуются, не есть благо!

— Но что такое благо, Спартак? — горячо поддержал Декората германец Церулей. — Каждый понимает его по-своему!

— Ты ошибаешься, Церулей, — отвечал Спартак. —

Существуют только два понимания блага! Одно понимание: благо — богатство и порождаемые им удовольствия; другое понимание: обладание суммой наилучших нравственных качеств, при которых богатство, как и его отсутствие, не представляется существенно важным! Каждый, я полагаю, на многих примерах имел возможность убедиться в следующем: мнение, будто богатство есть высшее из благ, разъедает человеческую душу, выводит ее из равновесия, лишает сна, наполняет жжением и завистью, толкает к низкому корыстолюбию, подлости и предательству, бросает в петлю, толкает со скал, не дает свободно жить и говорить. С другой стороны, люди, не обладавшие богатством, например Диоген, Аристид, Эпаминонд, являлись, несомненно, счастливыми!

— Ты хочешь, Спартак, — с досадой вскричал галл Декорат, — отнять у людей все удовольствия, ограничить их желания, посадить их, как спартанцев, на невкусную и деревенскую пищу!