Спартак

Разрешив таким образом самые важные вопросы, вожди повстанцев тотчас перешли к энергичным действиям. На пастбища с пастухами отправились надежные гонцы с приказом вызвать на Везувий отборных людей. В Кампанию, Самний, Луканию и Брутий отправились эмиссары с подробными инструкциями.

В горах и лесах вновь начались тайные совещания. По обычаю всех мятежей на сторону восстания привлекали «всех буянов, всех тех, для кого от нищеты и страха наказания было одно спасение — в преступлении» (Тацит).

В разных концах страны, прежде всего на юге, начали возникать партизанские отряды во главе с гладиаторами.

Тяжелое положение рабов в латифундиях и средних по размерам имениях, издевательства и грубость администрации и надсмотрщиков, бесстыдные кражи из рабских котлов, особенно остро ощущавшиеся в связи с двухлетним неурожаем, — все это до крайности накалило обстановку, вызвало массовые мятежные настроения. Рабские эргастулы были наполнены колодниками. Лоза и железо свирепствовали.

Плиний Старший следующим образом характеризовал тех, кто работал на полях слишком больших имений: «Скованные ноги, осужденные руки, клейменые лбы».

По этим причинам агитация среди рабов (в первую очередь среди пастухов, надзор за которыми являлся более слабым) имела полный успех. Диодор образно описал тот тип людей, которые в числе первых присоединились к Спартаку: «Естественно, что пастухи, проводящие жизнь в поле и вооруженные, были исполнены высокомерия и дерзости. Вооруженные дубинами, копьями и большими пастушескими посохами, одетые в шкуры волков и кабанов, они имели почти воинственный и устрашающий вид. За каждым следовала свора резвых собак; большое количество пищи — молока и мяса — делали дикими их души и тела…»

Результаты агитации не замедлили сказаться. «Сначала рабы стали убивать на открытых местах людей, путешествующих поодиночке и подвое, затем, собираясь толпами, начали нападать ночью на незащищенные сельские виллы, уничтожали их, имущество грабили, а пытавшихся сопротивляться убивали. Дерзость грабителей возрастала все более и более» (Диодор).

Короткие вылазки-набеги в различных частях Италии сбивали с толку римскую администрацию, не давали возможности определить действительный центр восстания. Все оставшиеся месяцы 74 года римские власти занимались раскрытием на местах мелких и крупных заговоров рабов, а отряды римских войск безуспешно боролись с отрядами повстанцев. Последние непрерывно расширяли район действий, обзаводились лошадьми, оружием. Каждый новый успех повстанцев обрастал лавиной слухов и увеличивал число желавших последовать их примеру. Тут уже было не до побега кучки гладиаторов из Капуи!

Между тем повстанческий центр на Везувии работал с огромной энергией, выпуская из своих стен все новых эмиссаров. Каждый из них, простившись со Спартаком, расцеловавшись по-братски с его соратниками, возвращался в свою область, организовывал самостоятельный отряд и начинал боевые операции.

При этом повстанцы часто пускались на хитрость: по дорогам они разъезжали, не вызывая подозрения, под видом купцов или военных людей. Разузнав, что было им необходимо, они затем нападали на богатые дома, виллы и даже города. Повсюду повстанцы отнятые долговые расписки возвращали должникам, обращали в паническое бегство сборщиков налогов, повергали в страх и трепет должностных лиц. Наиболее жестоких рабовладельцев они сначала предупреждали. Если те не унимались, устраивали над ними экзекуцию: привязав к жернову, заставляли вращать его под ударами бичей в присутствии рабов и отпускали еле живых или сравнивали с землей их дом, а то и все имение. Самых глумливых рабовладельцев, любивших разъезжать в повозках, запряженных рабами, они подстерегали где-нибудь в дороге, и спустя несколько минут те уже, в свою очередь, точно лошади, бежали перед повозкой, а их рабы сидели в ней на месте господ.

К весне 73 года набеги рабов в пределах Кампании, «вооружившихся против самих законов» и грабивших господ «во время своих свирепых нападений», стали для рабовладельцев невыносимыми. В то же время организующая роль Везувия, на котором укрылись гладиаторы, бежавшие из Капуи, для всех стала совершенно несомненной.

А что происходило тем временем в самом Риме?

Глава четвертая ДЕЛА РИМСКИЕ