Спартак — фракиец из племени медов

У Реметалка чуть не вырвалось: "А она?" Но он вовремя сообразил, что неприлично говорить со слугой о том, как держит себя дочь с незнакомым молодым человеком. Потому что так, чего доброго, можно натолкнуться на подробности, которые затронут ее честь. И чтобы вытащить из слуги еще что-либо, не упоминая прямо о дочери, он перенес свое любопытство на незнакомца.

— Ну, а он... что... куда пошел?

Тут уж слуге выпал случай прихвастнуть своей находчивостью, и он не устоял перед искушением этим воспользоваться:

— Он стоял у меня на пути, и я сказал, чтобы он не мешал мне вести коней. Но он не послушался, и мы сцепились... И он на спор схватил самого сильного коня за хвост и повалил его.

Он тут же подумал, что не надо было снова говорить о шутке, которую проделал с хозяйским конем незнакомый юноша. Но Реметалк пропустил мимо ушей слова конюха об оскорблении лошадиного достоинства. Он думал о другом.

— После этого ты видел их вместе?

Конюх ожидал такой вопрос:

— Видел.

— Когда?

— На другой день.

— Опять там?

— Нет... Хотя, можно сказать, и там...

Реметалк молчал. Слуга немного удивился, что хозяин не стал уточнять место новой встречи его дочери с юношей. Может быть, его это не интересует? Но тогда пропадали важные подробности, которые хозяину следовало бы знать. Поэтому не дожидаясь нового вопроса, слуга выпалил:

— Они ходили в лес.

Реметалк вздрогнул, он вовсе не хотел услышать того, что сказал сейчас слуга:

— Откуда ты знаешь, что ходили?

В нетерпеливом вопросе слуга почувствовал больше обостренного любопытства, чем неудовольствия, и спокойно пояснил:

— Они возвращались не со стороны чешмы...

Реметалк не стал больше ничего выяснять. Но слуга на этом не остановился:

— Он нес ее на руках... Высоко поднял... как поднимают детей, когда хотят напугать. А на опушке леса спустил на землю, и они снова взялись за руки... и держались долго, дольше чем в первый раз. И еще говорили... только я не слышал о чем...

Реметалк насупился. Слуга знал больше того, что ему следует знать о поведении хозяйской дочери. Тут он перестарался. Потому что и преданность должна иметь свои границы.

Обычно вспышки радости или гнева проявлялись у Реметалка тогда, когда этого меньше всего можно было ожидать. Потому что помимо многих прав, которыми он обладал, у него было еще и право на произвол, которым он довольно часто пользовался. Он радовался или гневался, не считаясь с соображениями слуг. Его реакции не могли предугадать даже самые прозорливые угодники и льстецы.

Так произошло и на сей раз. Слуга уже предвкушал похвалу за усердие, давшее ему возможность раскрыть тайну свиданий Родопиды с незнакомцем, а вместо этого Реметалк мрачно спросил:

— Почему ты не сказал мне обо всем в первый же день?

Конюх, не ожидавший такого поворота событий, все же нашелся:

— Я думал, что они перестанут встречаться.

— Ты не имеешь права думать. Твое дело смотреть и говорить мне, что ты видел. А мое дело — думать, рассуждать и решать, как поступить. И ты столько времени молчал о том, что надо было сообщить мне сразу же! Ну ладно, после их первой встречи ты ожидал, что они перестанут видеться. А почему ты не сказал мне о второй?! Почему не пришел ко мне тогда же?

И опять у слуги было готовое оправдание:

— Но тогда пришли сватать Родопиду. Как же я мог тебя рассердить тогда, когда ты должен быть веселым?

Действительно, в тот день к Реметалку пришли сваты, чтобы вести с ним переговоры о выдаче Родопиды замуж за важного сановника. Он служил при дворе царя. Потому Родопида и не могла тогда выйти из дому, — ее не пускали к источнику, она все время должна была находиться при посланцах своего жениха. Так что слуга был совершенно прав, — в те дни нужно было щадить спокойствие и хорошее настроение хозяина. Но Реметалка нелегко было удовлетворить объяснением, которое наполовину оправдывало виновного.

— Но сваты уехали три дня назад, а ты пришел ко мне только сегодня. А мы еще удивляемся, почему Родопида перестала есть после того, как мать запретила ей ходить к источнику. Удивляемся, почему она молчит. Ты должен был прийти ко мне сразу же после отъезда гостей.

Но если господин всегда имеет возможность поставить слугу в трудное положение, слуга имеет право вывернуться любым способом — хитростью, унижением, обманом, лишь бы успокоить своего господина. И слуга сообразил, как ему выйти из затруднения:

— Я боялся, ты скажешь, что я сую нос в чужие дела.

Но Реметалк и тут нашел, как вывести виновного на чистую воду.

— Дела господина не могут быть чужими для слуги. Ты виноват, что столько времени молчал.

Реметалк задумался. Может быть, он придумывал наказание слуге.

— Ладно, посмотрим еще, как быть со всем этим... Скажи мне, что ты думаешь об этом юноше? Кто он?

— Он сказал, что служит конюхом у одного господина по ту сторону гор. Но сдается мне, что это не так.

— Почему?

— Не похож он на простого человека... как мы, конюхи. Да и молод слишком, чтобы так разбираться в лошадях...

— Только по одному этому нельзя судить, конюх он или нет.

— Есть и другое.

— Что другое?