«Спартак». Хроники возрождения». Книга вторая. 1977 год. Чистилище

Тогда же, в 1954 году, «…тридцатитрехлетний Бесков, не блеснувший, по разным причинам, на Олимпиаде, несколько сник – ясно было, что ветеранов, способствовавших отставке Якушина, возвращенный тренер надолго в команде не задержит…»142. К лету того года обстоятельства для перемен в жизни, как вспоминал сам Бесков, сложились вроде бы благоприятно: «И тут-то передо мной встали самые прозаические, материальные проблемы. Стипендия в аспирантуре была 650 рублей (дело было до денежной реформы; по существу это 65 рублей). Легко ли жить втроем на столь незначительную сумму, даже если прибавить к ней стипендию, которую получала жена, учась в ГИТИСе! Я отправился в Комитет по физкультуре и спорту к заместителю председателя Константину Александровичу Андриянову. Объяснил свое положение. Попросил: нельзя ли выделить мне ту стипендию, которую начали в то время выплачивать слушателям Высшей школы тренеров: 1300 рублей (то есть, по истинным меркам, 130). Тогда я смог бы закончить выступления за «Динамо» и написать диссертацию, а в итоге найти новое место в жизни, оставаясь в сфере футбола. Андриянов ответил: «Хорошо. Думаю, что сумеем выделить эту стипендию. Невелика сумма. Разница-то в каких-то 650 рублях»143.

Расставание с Якушиным вышло, что называется, без печали, отпустил он Бескова легко. Не случайно Якушину приписывают едкий позднейший комментарий: «Я заметил, что Костя стал ауты вбрасывать – и понял, что пора ему заканчивать…»144. А в словах Бескова и спустя годы нет-нет, да и проскальзывала давняя обида: «Обнадеженный открывшейся перспективой, я разыскал Михаила Иосифовича Якушина. Изложил свои доводы. С начала сезона пятьдесят четвертого года я сыграл всего шесть матчей чемпионата страны, а была уже середина лета; значит, не так уж я нужен команде. Не оставляют меня и травмы. А заместитель председателя Спорткомитета обещал мне, аспиранту, повышенную стипендию; открывается возможность заняться диссертацией… Якушин все понял и сказал: «Что ж, с богом. Насчет того, что ты не нужен, – зря. Нужен! И опыт твой нужен, игра нужна, ты в неплохой форме. Но планы твои я нарушать не имею права. Поступай, как считаешь разумным…»145.

Футбол, однако, неизбежно притягивал Бескова. Возвращение произошло скорее, чем предполагалось. Вмешались все те же «самые прозаические, материальные проблемы»: «Впервые за много лет возникло у меня среди лета «окно»! Мы с женой отправились к Черному морю. <…> Возвращался с самыми радужными надеждами, мысленно сочиняя первую страницу диссертации. Захожу на следующий день в Комитет по физкультуре и спорту – никакой стипендии слушателя Высшей школы тренеров мне не назначено… Еще целых четыре месяца ходил в Комитет, но так и не дождался стипендии. «Бухгалтерия не разрешает», – разводил руками Андриянов…»146.

И вновь со всей остротой встал вопрос – как кормить семью: «Отправился к начальнику отдела футбола Валентину Панфиловичу Антипенку: «Надо бы мне устроиться на работу». Антипенок подумал и ответил: «А возьмись-ка за восстановление сборной команды СССР. Гавриил Дмитриевич Качалин назначен ее старшим тренером; предложим тебя ему вторым тренером…»147.

Диссертация была заброшена. Много позже Лев Филатов подытожит блестящую карьеру форварда и несостоявшуюся – аспиранта Бескова метким замечанием: «…Однако так сложилась жизнь этого человека, что его имя – это имя тренера…»148.

«ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ИНВЕСТИЦИЯ ЕГО В „ТОРПЕДО“ ДОРОГОГО СТОИТ…»

«Несчастье – это когда злополучные обстоятельства, несправедливость, какие-то еще сопутствующие факторы лишают человека возможности трудиться в полную силу, раскрывать свои творческие способности и доводить до конца плодотворную идею…»149, – эту фразу Бесков произнесет еще в 1967 году, в интервью после первой своей большой победы, когда динамовцы под его началом завоюют Кубок СССР. За плечами было лишь первое десятилетие тренерской работы, но оснований сказать именно так, прожив и прочувствовав на своей собственной судьбе столь емкое определение несчастья, у Константина Ивановича было уже предостаточно…