Спартанский лев

Открыв сундук с платьями у себя на женской половине, Дафна принялась выбирать, в каком пеплосе предстать перед художником. Она небрежно бросала на постель свои роскошные наряды самых ярких расцветок из тонкой дорогой ткани. Конечно, ей есть во что нарядиться! Даже у Горго меньше нарядов. Дафна брала то одно, то другое платье и прикладывала к себе поверх тёмного траурного химатиона[127], глядя в овальное бронзовое зеркало, которое держала перед ней рабыня.

Жёлтый пеплос напомнил Дафне о дне рождения Сперхия: она впервые надела его на этом семейном торжестве. В голубом пеплосе Дафна встречала мужа после победоносной войны на Крите. Красный был подарен Дафне Сперхием на годовщину их свадьбы. Ему всегда нравился красный цвет. В сиреневом пеплосе Дафна встречала мужа, когда он возвращался с Немейских игр. Женщинам присутствовать на любых общегреческих состязаниях было запрещено.

Каждый из нарядов пробуждал в памяти Дафны счастливые картины её былой жизни, когда Сперхий был с нею. Прикинув на себя очередной пеплос, Дафна сердито швырнула его обратно в сундук. С мрачным лицом она опустилась на край ложа и задумалась. Имеет ли она право прихорашиваться для незнакомого мужчины, в то время как её супруг обрёк себя на добровольную смерть ради Спарты где-то в Азии? Сперхия нет больше, но не оскорбит ли Дафна его память, желая выглядеть привлекательной для какого-то заезжего живописца?

Эта внутренняя борьба, видимо, отразилась на лице Дафны, поскольку рабыня, державшая в руках зеркало, участливо проговорила:

   — Сперхия не вернуть, а жизнь продолжается, госпожа.

Дафна обожгла рабыню суровым взглядом:

   — Да. Сперхия я потеряла навсегда, но это не значит, что я с лёгкостью забуду дни, проведённые с ним вместе.

   — Леотихид и этот тегеец прибыли к тебе не на смотрины, госпожа, — продолжила рабыня, отложив зеркало в сторону. — Нет ничего зазорного в том, если ты выйдешь к ним одетой понаряднее. И не с такой причёской.

   — Придержи язык! — огрызнулась Дафна. — Я сама знаю, что мне делать и в чём появляться перед гостями. Прибери тут. И не вздумай появляться в мегароне, покуда Леотихид и его друг не уберутся отсюда.

Рабыня покорно склонила голову.

В ожидании Дафны Леотихид пытался настроить Ксанфа на то, что лучшей натурщицы для образа Деметры ему не найти.

   — Ты сам говорил мне, что тебе нужна молодая женщина с глубоким взглядом, густоволосая, с вьющимися локонами, чувственными устам и гибкой шеей, — вполголоса молвил Леотихид, слегка наклонившись к художнику, который внимательно разглядывал фреску на стене мегарона, изображавшую схватку Геракла с кентаврами[128]. — Выслушав тебя, я сразу подумал про Дафну. Я бы познакомил тебя с ней на вчерашнем празднестве, если бы она пришла на площадь Хоров. Но, к сожалению, друг мой, эфоры запретили Дафне появляться на празднике в траурном одеянии. Она упряма, поэтому не снимает чёрных одежд, хотя все сроки траура по мужу давно миновали...

   — Скажи, не Энопион ли расписывал эту стену? — спросил Ксанф. — Очень похоже на его стиль.

   — Верно! Эту стену расписывал Энопион из Мантинеи, — улыбнулся Леотихид. — У тебя намётанный глаз. Энопион был другом Сперхия. За эту фреску он отвалил Энопиону немало серебра. Сперхий участвовал в походе царя Клеомена в Фессалию и вернулся в Спарту с богатой добычей. Помнишь ту войну?

   — Это когда Алевады[129] воевали с магнетами?

   — Сначала с магнетами, а потом с долопами, которые вторглись в Фессалию из Эпира, — сделал поправку Леотихид. — Уже одолев было магнетов, Алевады оказались в труднейшем положении во время стремительного нашествия долопов в долину реки Пеней. На помощь Алевадам подоспел Клеомен со спартанским войском, и долопы были разбиты, затем потерпели полное поражение и магнеты.

   — Потому-то Энопион и изобразил здесь битву Геракла с кентаврами. — Ксанф кивнул на фреску. Родиной кентавров была Фессалия. — Подходящий сюжет, ничего не скажешь.

   — Вообще-то, Сперхий хотел, чтобы Энопион нарисовал на этой стене момент битвы, когда спартанцы и фессалийцы стали одолевать войско долопов. Причём в центре всей композиции должен был находиться царь Клеомен, который всегда сражался в первых рядах, — доверительно поведал Леотихид. И тут же с язвительной ухмылкой добавил: — Однако эфоры запретили Сперхию изображать Клеомена. Его военные победы и суровый нрав пугали спартанскую знать, которая всячески старалась умалить славу Клеомена. Тогда Энопион предложил мифический сюжет: битву Геракла с кентаврами. И Сперхий согласился. Противиться эфорам он не мог, но схитрил и велел Энопиону придать Гераклу сходство с Клеоменом. Таким образом, Клеомен всё-таки запечатлён здесь, пусть и не в обличье спартанского царя.

   — Действительно, сходство есть, — задумчиво проговорил Ксанф, вглядевшись в изображённого на стене Геракла с луком в руках.

В прошлом Ксанфу доводилось не раз встречаться с царём Клеоменом, и он имел представление о внешности этого человека.

   — Сам-то Клеомен как отнёсся к тому, что Энопион изобразил его в образе Геракла?