Спартанцы Гитлера

1 октября 1933 г. Эйке подписал «дисциплинарный и штрафной распорядок для узников лагерей», который предусматривал не только телесные наказания, но и смертный приговор. Эйке так обращался к заключенным: «Каждый, кто подвергается превентивному заключению в этом лагере, на досуге может поразмыслить, почему он здесь оказался. Ему представлена возможность изменить свои сокровенные взгляды относительно родины и народа, если он хочет вернуться в общество, построенное на основах национал-социализма. Но если он сделает другой выбор, он может отдать свою жизнь ради вонючих еврейских II и III Интернационалов»^{291}. С арестантами предписывалось обращаться с неумолимой жестокостью^{292}. Этот распорядок, с изменениями в сторону ужесточения, распространился затем на другие концлагеря. Тот же Эйке организовал еще два концлагеря — Заксенхаузен (под Берлином) и Бухенвальд[25] (под Веймаром). В 1937 г. (год самой низкой численности узников концлагерей) 4833 эсэсовца «Мертвой головы» охраняли около 10 тыс. узников в четырех лагерях: в Дахау, Заксенхаузене, Бухенвальде и Лих-тенбурге^{293}; однако вести о зверствах в лагерях продолжали просачиваться в немецкую общественность. Штрафы, издевательства, лишение права переписки, карцеры, избиения и убийства были обычным явлением в лагерном быту. В переходное время в лагерях расширились категории узников. Наряду с политическими, появились асоциальные элементы, тунеядцы, члены секты свидетели Иеговы (отказывавшиеся служить в армии), гомосексуалисты, рецидивисты и евреи. Были введены цветные уголки на воротниках различных категорий заключенных: красный — политический, лиловый — религиозный сектант, черный — асоциальные элементы, зеленый — уголовники, розовый — гомосексуалисты[26], голубой — эмигранты. Среди лагерной охраны сначала были одни немцы, а во время войны — много хорватов и украинцев^{294}.

Число узников концлагерей во время войны резко возросло — в конце 1942 г. их было 90 тыс., в конце 1943 г. — 400 тыс., в конце 1944 г. — 700 тыс. Летом 1944 г. около 400 тыс. узников работало в военной промышленности, что составляло всего-навсего 1% занятых в Рейхе и 4% занятых в промышленности^{295}. Эта вопиющая «бесхозяйственность» и нежелание использовать подневольный труд объясняется исключительно идеологическими целями нацистского террора и нацистских концлагерей. На самом деле, в Варшавском гетто среди 500 тыс. его обитателей было 40% людей различных дефицитных в Рейхе рабочих специальностей. Даже такой отъявленный нацист, как Ганс Франк, в декабре 1942 г. сокрушался по поводу того, что изъятие с производства еврейских рабочих создает огромные сложности; он ратовал за то, чтобы их оставляли хотя бы в военной промышленности^{296}. Обитатели концлагерей в большинстве своем были евреями. Если учесть, что гитлеровцы во время войны арестовали и содержали в лагерях 4 млн. евреев, и если хотя бы 2 млн. из них обладало рабочими специальностями, то это количество наполовину перекрыло бы дефицит рабочей силы в Рейхе в разгар войны. Использование на производстве (в концлагерях) этой рабочей силы было незначительным из-за высокой смертности вследствие ужасных условий содержания — 10% в месяц. По некоторым оценкам в 1942 г. смертность в концлагерях составляла 30%, в 1943 г. — 25%, в 1944 г. — 30%, в начале 1945 г. — 40% в месяц^{297}. Логика этого была проста: чем больше народу, тем тяжелее с питанием, тем хуже условия, тем опаснее эпидемии. Неудачей завершилась и попытка стимулировать заключенных премиальными: как показал А.И. Солженицын, рабский труд в лагерях вел к расцвету всевозможных средств отлынивания от работы, с которыми можно было бороться только приставив к каждому заключенному-рабу по охраннику, что лишало такую работу смысла. О какой-либо рентабельности такого труда не могло быть и речи, да лагеря и создавались не для производства, а совершенно для других целей, перечисленных в начале этого раздела. Иными словами, с точки зрения военно-промышленной целесообразности лагеря были совершенным абсурдом.

Не было никакого смысла и в медицинских экспериментах эсэсовских «врачей» над людьми, это было изощренным способом убийства: руководили опытами не ученые, а нацистские выдвиженцы, результаты опытов нигде не публиковали и единой концепции экспериментов не было.