Спасая Куинтона

— Я выйду покурить, — говорит Тристан, направляясь в сторону раздвижных стеклянных дверей, которые выходят на балкон. Он выглядит изможденным, думаю, что он не спал по дороге в Лас-Вегас. Ко всему прочему, я уверена то, что произошло на крыше, было тяжело для него. Увидеть Куинтона в подобном состоянии. Вновь очутиться в этой среде. Почувствовать накал эмоций. Мне самой было трудно. Больно.

— Ты в порядке? — спрашиваю его, положив подбородок на макушку Куинтона и притягивая его поближе.

Он кивает, вынимая сигарету из пачки, и открывает раздвижные двери.

— Да, просто тяжело вернуться сюда… слишком много воспоминаний… — он берет сигарету в рот, начиная выходить на улицу. — Я рад, что завтра мы возвращаемся. — Он останавливается, извлекая зажигалку из кармана. — И что он все еще с нами.

Я рисую линию вверх и вниз по спине Куинтона.

— Следы на руках… что это значит? Я имею в виду, я знаю, что это означает, но… насколько сложно ему будет бросить?

Он бросает на меня грустный взгляд, поджигая сигарету.

— Честно? — спрашивает он, и я киваю. — У него будет гребаная адская борьба внутри себя, после всего, что случилось. Возможно, это одна из самых трудных вещей, через которую он когда-либо проходил… он будет чувствовать, словно сходит с ума. Плюс, его тело будет ломать от отказа. Но это возможно преодолеть. — Он жестом показывает на себя, а потом начинает закрывать дверь, чтобы дым не попадал в номер.

— Тристан, — окликаю я его.

Он останавливается.

— Да?

— Спасибо, — говорю я тихо.

— За что?

— За то, что приехал сюда и помог ему, — говорю я. — Я уверена, что это было не просто для тебя.

Он смотрит на меня вопросительно, держа сигарету между пальцами, а затем выражение его лица расслабляется.

— Спасибо. — Он закрывает дверь и идет к перилам, чтобы покурить и посмотреть на казино, светящиеся вокруг нас.

Я лежу с Куинтоном на кровати, боясь пошевелиться, дышать, сделать что-нибудь, что может разорвать этот момент. Я просто хочу держаться за него и никогда не отпускать. Хочу знать, что он будет в порядке. И хочу плакать, потому что он здесь, а Лэндон не здесь. Потому что на этот раз я сделала что-то вместо того, чтобы стоять в стороне. Как бы я ни боролась, слезы текут из моих глаз. Стараюсь сдерживаться, но со временем их становится слишком много, и я начинаю всхлипывать. Не уверена, проснулся ли он или просто движется во сне, но его хватка становится крепче.

Позволяю слезам стекать, чувствуя себя немного свободнее, чувствуя, что я снова могу дышать.

Эпилог

23 августа, девяносто восьмой день летних каникул

Куинтон

Я чувствую, что умер. Как будто я похоронен заживо под землей, но по какой-то чертовой причине мое сердце еще бьется, а легкие дышат. Мой отец продолжает говорить какое-то дерьмо о поездке, где мне окажут помощь, но я не уверен, что это возможно. Я бы мог в это поверить, когда Нова держала меня в своих объятиях, но сейчас все кажется таким невозможным. Я опустошен. Мое тело слишком истощено от уколов, и я чувствую все, от жара солнца до дуновения ветра. И это все причиняет мне боль, как будто мое тело медленно разрывается на части, и я на грани рвоты, дрожи, чувствую, как медленно сгораю.

— Мы сделаем тебя лучше, сын, — говорит отец, ведя машину вниз по дороге, окаймленной деревьями. Я знаю, что мы в Сиэтле. Что я прилетел сюда с ним, но последние двадцать четыре часа все размыто и почти ничего не помню, даже как прощался с Новой. Думаю, они могли дать мне успокаивающее, но его действие уже проходит, и я просто хочу вернуться к наркотику. Хочу снова попробовать его на вкус. Почувствовать нечто другое, чем то, что чувствую сейчас. Эту гложущую боль глубоко в груди, ниже шрама.

После того, что показалось мне часами, отец, наконец, останавливает машину напротив здания с несколькими окнами и только одной дверью. Деревья ограждают небольшой двор и голубое небо выше.

— Где мы? — спрашиваю нетвердо, поднимая голову к окну, тошнота подкатывает к горлу.

Он выключает двигатель, достает ключи и выходит из машины, ничего не сказав. Затем он огибает машину и открывает мою дверь. Как раз вовремя. Я наклоняюсь вперед, и меня рвет прямо на землю. Мой живот сворачивается от каждого движения, и мне кажется, что это никогда не закончится. В конце концов это происходит, но я не чувствую себя лучше.

— Выходи из машины, сын, — говорит отец, держа дверь открытой для меня. — Мы поможем тебе.

— Как? — я почти рычу, вытирая подбородок рукой. Я не понимаю ничего, кроме того, что мне кажется, что мои вены горят, и я плавлюсь. — Что происходит?

Он не отвечает мне, отступая назад и указывая мне выйти.

— Просто выйди из машины.

Я полагаю, что он хочет избавиться от меня, поэтому выбираюсь, спотыкаясь немного, когда холодный воздух бьет меня. Я так привык к изнуряющей жаре, что теперь чувствую холод все время.

— Где мы? — повторяю свою вопрос, обхватив себя руками. На мне куртка, но мне все равно холодно.

Он смотрит на меня с жалостью, закрывая дверь.

— Я уже говорил тебе, мы поможем тебе.