Спасая жизни. Дневник военного хирурга

5) Понятно, что обезгниливание получает громадное значение не только в хирургии, но и в физиологии и опытной патологии. Всякий опыт на животном, сопровождаемый ранением, дает явления не чистые, осложненные припадками со стороны воспаления и лихорадки. Легко представить себе, какое важное значение получает это обстоятельство при изучении отправлений разных частей мозга и других органов. Оперируя животных при строгом соблюдении приемов обезгниливания, исследователь приближается к тем идеальным опытам, которые представляет только величайший мастер – природа.

История хирургии вообще и лечения ран в частности показывает, что мрак и заблуждение господствовали до тех пор, пока не были добыты прочные факты естествознания и пока лечение ран не было построено на незыблемых их основах. Pasteur и Lister бросили луч света в одну из очень темных областей биологии; они положили новые прочные основы для дальнейшего рационального развития научной хирургии. В числе блестящих открытий XIX в. будущий историк не забудет отметить, между прочим, и два замечательных научные приобретения: применение хлороформа при операциях и обезгниливание ран. Тому и другому хирургия обязана современным прогрессом и прекрасными завоеваниями как в области оперативной деятельности, так и преимущественно в области развития сберегательного начала. С этими приобретениями навсегда останутся слитыми имена двух замечательных врачей – Simpson’a и Lister’а.

Воспоминание о Пирогове

В день смерти Николая Ивановича да встанет пред нами величавый его образ, да блестит во всей красе его неувядаемая слава! Народ, умеющий чтить память своих великих предков, имеет право спокойно смотреть в будущее… До сих пор мы еще не имеем вполне обстоятельного описания жизни Н. И. Пирогова. Мы знаем его как врача, анатома, хирурга, педагога, но Н. И. был и великим мыслителем, философом в полном смысле этого слова. Эта сторона его душевного строя до сих пор была еще сравнительно мало затронута. И я не имею в виду открыть вам ее с надлежащей полнотой и ясностью; такая задача не под силу одному. Я только хочу лишь коснуться этого глубокого источника мудрости и думаю, что-то будет приличествовать времени и месту. Когда в 1880–1881 годах возникла мысль о соответствующем чествовании юбилея Н. И. Пирогова, предстояло прежде всего разрешить вопрос: «Где?» Почти единогласно устроители торжества высказались за Москву, которой Н. И. принадлежал и по рождению, и по воспитанию; Москве же он предполагал отдать и свою последующую деятельность, и только случай кинул его в Юрьев. Мне было поручено тогда Московским университетом передать Н. И. личное приглашение пожаловать на юбилейное празднество в первопрестольную. С этим поручением приехал я в Вишню. Приняв приглашение, Н. И. долго беседовал со мною на разные темы и между делом сказал: «Посмотрите, что это у меня во рту?» На твердом небе, справа, там, где в глубине выходит art. palatina post., я увидел язву, характер которой не подлежал ни малейшему сомнению. Мне сделалось невыразимо тяжело. То было начало недуга, сведшего Н. И. в могилу… Я выехал в Москву угнетенный, подавленный тайной, обладателем которой сделался невольно. Наступил день юбилея, памятное 24 января 1881 года.