Спасалочки (СИ)

Он ошибся — мы встретились тем же вечером. В Дубайской опере, куда отец потащил меня для сопровождения очередного… Впрочем, я даже не стала вникать, кем был тот увалень с жирной задницей и торчащими из-под подола голыми отёкшими лодыжками. Мы продолжили игру в гляделки с Олегом, занявшим со своей лесби ложу напротив — на этот раз мы не стеснялись уже ничего, пялились друг на друга открыто, что не могло ускользнуть от чужого внимания… Араб ушёл ни с чем. Я тоже. Отец был в ярости. Я тоже.

Вечер третьего дня мы провели на стеклянной яхте, курсирующей вокруг острова Саадият. На открытой верхней палубе был накрыт буфет, внизу играли музыканты. Отец предпринял последнюю попытку сосватать свою непутёвую дочь… На этот раз женихом оказался какой-то перец чуть ли не моложе меня — непомерно говорливый, с безупречным английским и шуточками про русских женщин, о которых он "слышал много хорошего". Самый противный из всей троицы "женихов". К счастью, он оказался очень несдержан в выпивке — как известно, арабам, чтоб напиться в дупель, хватает и пары стаканов пива — и проболтался, что отец его банкрот, а сам он живёт в долг, отрабатывая своё существование на побегушках у богатого, но жестокого дядюшки. Тем самым он заставил моего папочку тут же потерять к себе интерес, а меня — даже проникнуться неким сочувствием… Вечер закончился мирно. Стоит ли говорить, что весь ужин мы ели и пили бок о бок с Олегом и его вездесущей жёнушкой? Стоит ли говорить, что когда яхта причалила к пристани, он отправился спать с женой, а я отправилась спать одна? На завтра намечался последний день выставки. Бесполезная командировка подходила к концу, а отпуска мне никто и не обещал — я готовилась лететь в Москву ни с чем. И ночь в уютном хайятовском джуниоре я провела, теребя подарок Олега на пальце в раздумьях, как мне распорядиться своим последним днём в Эмиратах.

И не придумала ничего лучшего, как провести вторую половину дня после закрытия выставки в парке Феррари. На аттракционах. Одна. Отец не обрадовался — ведь из всех мест, доступных нам в этой стране, я выбрала то, куда он, старый сердечник, ни за какие коврижки бы не сунулся. Обманом и хитростью я выторговала себе благословенный вечер свободы.

Естественно, на американские горки я не полезла. Экстрима мне хватало и в реальной жизни, зачем пичкать себя суррогатом? (На самом деле, я просто побоялась). Побродив по громадной территории, заглянув во все крытые и открытые павильоны и нехило устав, даже несмотря на удобные кроссовки, я засела в симпатичном немноголюдном кафе-мороженом, где ничто не мешало мне насладиться тихой нейтральной музычкой, двойной порцией фисташкового пломбира и большим бокалом нежнейшего молочного коктейля с шоколадной крошкой. Хвала небесам, я не страдаю непереносимостью лактозы! День клонился к вечеру, шёл седьмой час, и над парком сгущались сумерки — короткие, нет, скорее стремительные аравийские сумерки, что за считанные минуты перерастают в ночь чёрную, как сама мгла. Буквально только что меня слепило косое предзакатное солнце, и вот я уже окончательно ослепла, обнаружив над собой безупречное тёмное небо, почти никогда не омрачаемое и облачком — лишь россыпью крупных звёзд в компании тонкого, искусно вырезанного полумесяца, обратившегося обоими зубчиками к тому, кто выше неба. До закрытия парка ещё было далеко — Эмираты живут по ночам куда активнее, чем Москва, а на один месяц в году и вовсе переходят на ночной образ жизни — и возвращаться в вылизанный хайятовскими стандартами Андаз не хотелось, не хотелось встречаться с отцом и паковать чемодан. Хотелось глотнуть ещё немного свободы, пусть даже без американских горок. Побродив по сумеречным просторам переливающегося всеми оттенками неона парка, я набрела на зеркальный лабиринт.

Признаюсь, раньше мне бывать в таких не доводилось. Зато я могу сходу припомнить как минимум пяток ужастиков, в которых злобные маньяки загоняли своих жертв именно в такие ловушки. То ли страсть к неизведанному, то ли подспудное желание поставить жизнь на кон заставило меня переступить порог аттракциона. Контролёрша-филиппинка пробила мой пасс и, пожелав приятного времяпрепровождения, вернулась к ковырянию в телефоне. В шатре, выделенном под старомодное развлечение, я оказалась единственной посетительницей.