Спасатель

…Витька Юдин дёрнул Августу за руку:

– Хватит.

– Не нравится, так не принуждаю! – ответила женщина. – А вот ему весело, – кивнула на паренька.

Тот поднял на Юдина глаза, нисколько не смущённые, цвета свежей горчицы:

– Что за трагедия? Маленький стриптиз.

– И без тебя вижу. Думаешь: окромя селёдки, ничего не знаю?

– Не современный ты, – пожал плечами Славик и выбил о гитару ритм.

Августа вздрогнула и заплакала: голос у неё стал хриплым, лицо – некрасивым. Она стала, как слепая, подбирать свои вещи и надевать, как попало. «Сцены начались», – Славик выругался по-английски, но по-русски подумал: пора отчаливать.

– Нет, ты объясни, что к чему, – привязался рыбак.

Витька Юдин удивился: женщина плачет, и хочется дать в морду симпатичному парнишке.

Славик сказал нравоучительно:

– Жизнь – игра, которая (чтоб ты знал) – источник удовольствия. Я делаю всё, что мне приятно.

– Да ну? – спросил Юдин, и его кулак на столе напрягся.

Этот гадкий своим напряжением кулак смутил Славика, и он сказал примирительно:

– Не знаю, чего ты переживаешь…

В каюте стало тихо. Как и должно быть тихо тёмной длинной ненастной ночью, когда ветер гонит по палубе звонкие льдинки, и далеко причал.

– А, если в ресторане народу полно, тоже, наверное, не сладко?

Бармен кивнул, не понимая, куда тот клонит.

– А ты говоришь: «игра»!

«Ну, и дубина», – вздохнул про себя Славик, вслух разъяснил:

– Я в море сбежал потому, что у бати давно просил автомашину… Но у него были одни отговорки… Я сказал, что в таком случае я заработаю сам… Мама была, конечно, в трансе, даже «скорую» вызывали… Но я всё равно ушёл в море. А сегодня получил радиограмму: «Автомобиль куплен».

Парень трепался бодренько, Юдин понял: не врёт.

– В порт придём, спишусь на берег, зачем мне нужен этот буфет…

– А зачем… тебе автомашина? – спросил Юдин, сам понял, что глупо спросил.

– Ездить.

– Куда?

– В университет. Я там учусь. У меня в семье материальный достаток: отец, знаешь кто? Капитан китобойной флотилии. Так, что, парень, мы из разных социальных слоёв…

– Из разных, – как сквозь сон тихо согласился Витька.

Детдомовская злоба поднялась в нём (так бывало). Вспомнил, до чего гадко им жилось с сестрой в этой бухте Светлой! Били и старшие дети, и воспитки, и даже директор. Однажды сестрёнке чуть ухо не оторвали. Её крик: «Ви-итька!» иногда в минуту ярости слышит в голове. Взвизгнуло, размахнулся… Тени замелькали по потолку. Славик ударился спиной о дверь. Августа закричала, но никто, кроме них троих, не слышал. Юдин ещё легонько ударил: Славик выронил гитару, и она полетела на пол, мелодично звякнув. Бармен тоже упал, по его лицу текла кровь.

– Ничего, я пойду сейчас, – сказал он склонившейся над ним Августе.

Юдин взялся за голову, будто ударил не его, а себя. Славик встал, смотрел с убийственным спокойствием, но, если бы захотел, сейчас не смог бы ругнуться по-английски.

– Иди уж скорей, – заботливо подтолкнула его Августа.

Дверь лязгнула, стало почти тихо, только волны накатывались с грохотом на борт и отходили с шипением и стоном.

– За что ты его? Он просто счастливый!

– А ты – нет?

– Я тоже… весело живу. На Востоке, как птица из клетки вырвалась, – пошла гулять… У нас на плавбазе было полно мужиков. Когда штормит, работы нет. Напьются, зовут, чтоб танцевала, иногда даже на столе. Ну, и …с раздеванием, конечно. С мужем жила, верна была. За то, что пил и бил.

– А зачем сходиться хочешь?

– Это я так сказала. У меня теперь деньги есть: кольца продам, избу хорошую куплю. Детей с бабкой оставила, у меня их двое. И станем жить. Даром спину гнула?

– Правильно, только тебе нельзя пить, – сказал Витька Юдин и оставил её дальше думать о своей судьбе.

Оставшись одна, Августа прибрала на столе. В иллюминатор ничего не было видно, но Августа всё смотрела туда, будто и в темноте хотела что-нибудь светлое разглядеть… Никто не ожидал, и она тоже, что завтра наступит блестящее холодное утро: море будет, как мятая фольга, всё в серебряных лунках до самого горизонта.

Витька Юдин уходил от знакомой каюты, от Августы. С ней всё понятно, а вот не найти ли бородача с девчонкой? Или бармену добавить за стриптиз, и, странно, за его батю-кэпа, который по восемнадцатому году не играл с жизнью, а чистил гальюны? Юдин ещё немного подумал и решил: к бармену не пойдёт. «Как бы не сесть», – напомнил себе. Перспектива посадки не являлась для него фантастической. Любил он поговорить о справедливости. О том, что «гады наверху зажрались», что «рабочий человек живёт, как падаль», что «сбежал бы давно к японцам, но ненавидит их непонятный язык и убогие непотопляемые джонки»… И когда он так бакланил за жизнь, то обязательно в компании обнаруживался какой-нибудь «хитрый хмырь» с возражениями. Витькины кулаки напрягались всё больше, а потом взвизгивала Маринка в башке: «Ви-итька!», и пошло-поехало… До милиции доходило. Но у него есть мечта. На неё копит деньги. Как дом выстроит, женится на хорошей девушке, чтоб были дети, чтоб жили они в родном, а не в «детском» доме.

…Витька уходил на корму, задумчиво раскачиваясь. Белая вязаная рубашка была туго натянута на его широкой спине. Каюта была десятиместной, третьего класса. В первом не ездил – скука. Сняв ботинки, бесшумно ходил вдоль двухэтажных коек, ища своё место или просто свободное. Спали на каждой. Много ребят. Наверное, они, как и он, сошли со своих судов и плывут домой к Новому году… Юдин представил, какая большая будет компания, когда они проснутся. Где бы он ни появлялся, всегда образовывались компании.

Устроившись на верхней постели, вспомнил о Лёхе с Надей. Решил дождаться их на причале, чтобы заглянуть мужику в глаза, да и девчонке – заглянуть. И понять, оба счастливы или он её обидел? Если так, врежет… Кулаки сжались. Но, возможно, эти двое навсегда полюбили друг друга? Он знал, что маленькое расстояние отделяет незнакомых людей, и часто они становятся навек родными.

Витька Юдин спал. Розовое холодное солнце вставало из воды.