Спасение

– Эти постройки посреди полян походили на стройные ацтекские храмы или очень высокие обелиски, – поведал я завороженным слушателям. – Лично я выбрал бы второе. Никакого входа внутрь не просматривалось, по крайней мере на уровне земли. И выше тоже отверстий не имелось. Зато вся поверхность была в иероглифах.

– Вы их перевели? – жадно спросило Элдлунд.

– Нет, – ответил я, позволив себе выразить намек на досаду. – Это не шифр и не подобие древних человеческих языков. И для нас не нашлось Розеттского камня. Знаки были несложными – просто линии и фигуры, – но совершенно чуждыми. Истолковать их невозможно для человека. Чтобы узнать, что они значили, пришлось бы спросить оликсов. А этого мы никак не могли.

– Не понимаю, – обиженно заметил Луи. – Зачем их прятали?

– Одно рой определил для меня точно – из какого камня сделаны пирамиды, – сказал я.

– Из какого же?

– Осадочные породы. Они имели зернистую структуру. Все углы загладились, какие-то знаки стерлись. Что о многом говорило при столь ровном климате.

– Ну же? – потребовала Кандара.

– «Спасение жизни» представлял собой астероид, – занудно-покровительственным тоном объяснил Алик. – Осадочные породы можно найти только на планетах. То есть эти обелиски доставили… откуда? – Он вопросительно поднял бровь. – С родной планеты оликсов?

– Так мы предположили, – согласился я. – Обелиски были невероятно древними и потому стали для оликсов самыми священными реликвиями. Очевидно, им придавалось глубоко религиозное значение. Возможно даже, что в этих символах скрывалось доказательство циклической природы вселенной – оспаривать которое при их ортодоксальности недопустимо, тем более для таких молодых и зеленых видов, как наш.

– Отсюда и вся мания секретности, – понимающе кивнула Кандара.

Каллум подался вперед, ожидая подробностей.

– А что мушиный рой? Выявил признаки пространственной запутанности?

– Нет. – Я пожал плечами. – Очевидно, на «Спасении жизни» оставалось еще много не исследованных нами полостей, но четвертая биополость была их самой большой и темной тайной. И со стратегической точки зрения оказалась несущественной. Они просто хотели охранить ее от кощунства неверующих чужаков.

Наморщенный лоб Каллума говорил, что он готов выпалить следующий вопрос, и тут события приняли странный оборот. Я видел, как Алик, наливавший себе бурбон из своей драгоценной антикварной бутылки, взглянул на меня. Глаза его удивленно округлились. Пальцы разжались, выронив бутыль. Мое внимание переключилось на Кандару, которая сидела в соседнем с ним кресле и набирала себе с тарелки горсть жареных фисташек. Ее грозные мускулы напряглись, как бывает в ответ на угрозу. Я заметил даже рябь на коже предплечья – это активировалась скрытая под ней периферия. Подозрение и тревога запустили во мне явственное предчувствие опасности, и я решил, что за спинкой моего кресла что-то очень неладно. Едва начав оборачиваться, я услышал панический вопль Каллума и уловил размытое движение. За спиной у меня стояла Джессика. Сморщившись от усилия, она двумя руками замахнулась длинной красной палкой. Инстинктивно вскинув руку для защиты, я попытался увернуться. Бесполезно: слишком быстро она двигалась. Затем острое лезвие пожарного топорика заслонило мне мир. Я еще услышал, как хрустнул под ударом мой череп.

А потом лезвие вошло в мозг…

Джулосс

Год 593 ПП

Перед отправлением, перед тем как каждый предмет человеческой техники в звездной системе Джулосса распадется на составляющие его атомы, они вернулись в сад станции Карбонски – посмотреть и погрустить напоследок. Их маленький стол у водопадика еще стоял на прежнем месте, и изящные карпы скользили в воде, как скользили всегда.

– Взять бы их с собой, – проговорил Деллиан, глядя, как рыбы плавными движениями скрываются под ленивыми струями воды и снова возникают из них несколько секунд спустя.

Ирелла обняла его за плечи.

– Нельзя тебе так думать. Теперь уже нельзя.

– Знаю.

Они дружно взглянули сквозь стекло выпуклой крыши. Джулосс широким серпом висел под станцией, и линия терминатора ползла через океан Денг.

– Красиво, – с тоской сказала Ирелла.

– Можно будет вернуться. Когда все кончится.

– Хорошо бы. Только не думаю, что нас много наберется.

– Правда? Спорим, почти весь взвод вернулся бы. Да что там, почти каждый на «Моргане». Куда нам еще деваться? Здесь дом.

Ирелла ласково поцеловала его.

– Здесь мы родились. Здесь нас учили. Но – дом? Не думаю, что у нас есть дом. Пока нет. Дом каждый должен построить себе сам. Потом. Эй, как знать? Может, миф о звезде-убежище обернется все-таки правдой, и мы сможем поселиться там.

Разглядывая бело-голубой серп, Деллиан мысленно дорисовывал линии берегов на ночной стороне.

– Знаешь, говорят, на Земле все континенты по ночам светились огнями городов, как маленькие галактики. Можешь себе представить? Как нас было много в одном мире.