Спасение призрака

Альетт де Бодар Спасение призрака

Тхюи сжимает жемчужину в кулаке. Тепло камня сквозь перчатку неощутимо, но размытый призрак дочери маячит совсем рядом в пробоине корабельного корпуса. И тут Тхюи захлестывают течения нереальности. Трос от «Лазурного Змея», единственная связь с ним, натягивается и лопается.

И её уносит в глубину корабля.

***

В ночь перед погружением Тхюи спускается в трюм с Сюань и Ле Хоа. Это традиция. Такая же традиция по возвращении из погружения забирать трофеи и закатывать очередную бурную вечеринку, на которой они выпьют слишком много растворенных в рисовом вине жемчужин и будут горланить стихи, пока Разум «Лазурного Змея» не приглушит их неистовство, чтобы дать другим поспать. Но приглушит не слишком сильно, поскольку неплохо напомнить о жизни, дать понять, что дайверы празднуют ещё одно погружение, словно ставят очередную насечку на ремне или отщелкивают ещё одну ярко-красную бусину на абаке.

Ещё одно. Всегда ещё одно.

До тех пор, пока последнее погружение не убьет тебя, как случилось с Ким Ань, дочерью Тхюи, и не утянет тело туда, во мрак. Это судьба дайвера, абсолютно ожидаемая, но Ким Ань была малышкой Тхюи, хоть и взрослой на момент смерти, но для матери − всегда маленькой девочкой. Мир Тхюи съёживается и расплывается всякий раз, когда она думает о теле Ким Ань, месяцами дрейфующем в холодных, чуждых и неприкаянных глубоких пространствах.

Но теперь ненадолго, потому что это погружение принесло их к месту гибели Ким Ань. Последний вечер, последняя судьбоносная попойка с подругами − и Тхюи опять увидит дочь.

Подруги... Сюань в дурном настроении. На вечеринке перед погружением жемчужины не растворяют, поэтому она потягивает рисовое вино так, словно желает пить что-то другое, и отвечает односложно. Ле Хоа как всегда в приподнятом настроении − трещит без умолку ни о чём, стараясь подавить страхи едой, выпивкой и нетипичной болтливостью.

− Нервничаешь, сестренка? − спрашивает она Тхюи.

Тхюи смотрит в свой стакан.

− Не знаю.

Это её последняя надежда, единственный шанс подобраться к останкам дочери достаточно близко, чтобы забрать их. Но это ещё и опасное погружение в глубокие пространства, далеко в слои нереальности, способные их всех убить.

− Посмотрим. А ты?

Ле Хоа делает глоток, её круглое лицо раскраснелось от выпивки. Она жестом вызывает голограмму с разбитым разумным кораблём, в который они собираются нырнуть, и одну за другой подсвечивает нити жемчужин, обнаруженных сканерами.

− Можно столько подобрать, если не приближаться к кораблю слишком близко. И это только самые крупные. Мелкие сенсоры не показывают.

Вот почему посылают дайверов. Или просто потому, что дешевле отправить людей, чем маленькие и проворные разумные корабли, которые спокойно выживают в глубоких пространствах, но на их строительство и обучение уходит несколько жизней.

Тхюи осторожно проводит по контурам разбитого корабля на голограмме − вот большая пробоина в корпусе, что-то на лету врезалось, убив всех на борту. Тела пассажиров разбросало вокруг, как внутренности. Разумеется, все изменились до неузнаваемости: плоть и мышцы разложились, кости постепенно отрывались, ломались и сдавливались, пока на их месте не остались только нити жемчужин.

Ким Ань постигла та же участь: ничего не осталось от не по годам развитой и безрассудной дочери Тхюи, которая по утрам с таким трудом заплетала косы, − только разбросанные жемчужины, которые соберут и продадут черт-те где, либо в качестве трофея выпьют ради недолгого прилива эйфории.

В жемчужинах нет ничего существенного − лишь знакомый краткий кайф, никак не связанный с умершим, послужившим источником. Глубокие пространства обдирают тела и спрессовывают в... вот это. В обезличенный, вызывающий зависимость наркотик.

И всё же... всё же дайверы занимаются каннибализмом, и все они знают, что однажды сами могут стать этими же мертвецами. Так делалось всегда на «Лазурном Змее» и всех других дайверских кораблях: негласная и нерушимая традиция.

До гибели Ким Ань это мало волновало Тхюи.

− Ты знаешь, где она? − спрашивает Сюань.

− Не совсем. Может, здесь, − осторожно показывает Тхюи куда-то вблизи разбитого корабля. − Там она была, когда...

Когда её скафандр отказал. Когда комм наконец замолчал.

Сюань резко втягивает воздух.

− Сложно.

Однако не пытается разубеждать Тхюи. Они понимают, к чему всё идет.

Ле Хоа принудительно меняет тему.

− Еще два погружения, и мы с Траном сможем пожениться. Настоящий двухместный отсек, представляете?

Тхюи заставляет себя улыбнуться. Она недостаточно пьяна, но ей просто не хочется рисового вина: оно ударит в голову, а что, если это тот самый момент в жизни, когда позарез нужно сохранять ясность ума и прозорливость...

− Мы соберемся и устроим вам хорошие проводы.