Спасенное сердце

Лила медленно повернула голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Наполни свою тарелку.

— Но...

— Лила! Наполни свою гребаную тарелку!

Лила немедленно соскользнула с места и взяла немного гребаный еды. Крошечное долбаное количество, но, по крайней мере, хоть что-то. Когда она села, ее взгляд был сфокусирован на тарелке. Руки сцеплены вместе, и голова склонена, она пробормотала молитву себе под нос и быстро начала есть.

Я чувствовал себя последним дерьмом, наблюдая за тем, какой маленькой она была, но каждый раз, когда я думал, что справился с тем, откуда она появилась и с этим морщинистым мудаком Пророком, она делала что-то, из-за чего я бесился, выходил из себя и чертовски пугал ее.

Мне казалось, что мы не двигались вперед. Этот культ, самое настоящее промывание мозгов — утягивали ее обратно.

Тишина за столом была оглушительной. Ковбой прочистил горло и сказал:

— Лила, это чертовски невероятно. Твоей миленькой заднице лучше скоро снова что-нибудь приготовить.

Лила дернула голову вверх, как будто была шокирована.

— Да, женщина, лучший стейк, который я когда-либо пробовал, — добавил Хаш.

Слезы скапливались в глазах Лилы, а ее нижняя губа начала дрожать.

— Сладкие щечки? — Лила наконец подняла взгляд на меня, а я поднял вилку с нанизанной едой. — Ты хочешь снова готовить для Хаш и Ковбоя?

— Да, — прошептала она.

— Хорошо, но ты, бл*дь, будешь есть с нами тоже, — сказал я, и увидел, как слеза все-таки скатилась по ее щеке.

— Спасибо, — сказала она так быстро, что я чуть не пропустил это. Мой желудок сжался, и я хотел поднять ее тощую задницу и отнести в свою кровать.

И не для секса. Гребаный шок. Я просто хотел, чтобы она чувствовала, будто чего-то стоит. Я имею в виду, бл*дь, она была бесценна, — ослепительна, чертовски мила и умела готовить как Паула Дин (прим.перев.знаменитая шеф-повар, телеведущая, владелец ресторана, кулинарный писатель.)

Хаш встал со своего места и направился к холодильнику, вытаскивая «Бад». Он открыл крышку, затем поставил его перед Лилой. Лила уставилась на бутылку в очевидном замешательстве.

— Пиво, — сказал Хаш. — Чертовски идеально со стейком.

Она посмотрела на меня, и я сказал:

— Хватай за яйца, Ли. Хватай жизнь за яйца.

Она робко улыбнулась, медленно подняла бутылку к губам, попробовала пиво, выплюнула, рассмеялась над этим и почти разбила мое блудное сердце.

Она попыталась.

Возненавидела это.

Но, черт побери, схватила жизнь за яйца.

***

Лила вытерла последнюю столешницу «Лизолом», затем повернулась ко мне. Она была очень тихая весь вечер, но отвечала Хаш и Ковбою, когда они обращались к ней, слушала и смеялась над тем, что они говорили. Это было одно из самых нормальных времяпровождений с тех пор, как я начал учить ее жизни во внешнем мире.

— Пойдешь на боковую? — спросил я, понимая, что уже поздно.

— Могу я сначала отправиться к реке, помолиться? — спросила она с надеждой. Я кивнул, следуя к выходу, а Лила шла за мной.

К реке, чтобы, бл*дь, помолиться. Так было каждый вечер. Она ходила туда каждый вечер, падала на землю, говоря на непонятных языках, и каждый вечер я наблюдал за ней с берега, когда она входила в воду — полностью одетая, и когда она выходила, то была спокойней, счастливее... становилась очищенной, как она сама говорила. Вера была всем для этой сучки. И ничего не могло изменить это.

Мы пошли к реке в тишине. Я сел, прислонившись спиной к скале, и вытащил сигарету. Я указа на участок грязи, на котором она всегда молилась:

— Иди, сладкие щечки. Я подожду здесь.

Обычно Лила сразу направлялась туда, но сегодня колебалась. Подняв сигарету, я посмотрел на нее, приподняв брови.

— Могу я сесть? — спросила Лила и указала на место рядом со мной.

Я кивнул. Подобрав платье сзади, она села рядом со мной, ее ванильный аромат пробрался через дым и достиг моих ноздрей.

Какого черта она всегда пахла ванилью?

— Все хорошо, Ли? — спросил я, когда она просто сидела и наблюдала за потоком реки, подняв голову только, чтобы взглянуть на звезды.

— Ты позволил мне есть с вами, — прошептала она тоненьким голоском.

Затянувшись сигаретой, чтобы остановить ком, нарастающий в горле, я медленно выдохнул, пытаясь сдержать себя в руках.

— Ты готовишь — ты сидишь с нами и ешь с нами. Все просто.

— Но ты позволил мне есть с тобой, — подчеркнула она, и я увидел, что еще больше слез стекало по ее щеке. Она смотрела на меня так, будто не видела прежде. Как будто я был кем-то особенным, а не мужчиной, которого заставили следить за ней. — Кай... — продолжила она. — Ни один мужчина не делал этого прежде.

Когда моя хватка на сигарете усилилась, я стряхнул гребаную хрень и бросил на землю.

— Ли, ты больше не в том месте. Ты можешь делать все, что, бл*дь, хочешь.

Ее внимание опустилось к ногам.

— Вы хвалили мою еду. Вы... вы поблагодарили меня за готовку.

— Иисус, Лила...

Ее рука накрыла мою на траве, и наши взгляды вперились друг в друга, чувствуя гребаное электричество, которое почти гудело между нами.

— Сегодня, я почувствовала себя равной, благодаря тебе, Кай. Как будто я была достойной женщиной.