Спаси и сохрани

Хорошо, что в сарае у Варвары Степановны нашлась старая, но крепкая удочка. Выловив ведро (три раза оно срывалось), мальчик привязал его крепче и всё-таки зачерпнул воды. Побежал к грядкам. Ледяной алюминий бил об ноги и расплескал всё содержимое. Ваня вернулся обратно к колодцу.

И так семь раз.

Но самая жесть началась на следующий день, когда ещё рано утром к хозяйке дома заглянула соседка Антонина Родионовна.

– От нынче молодёжь пошла! Совсем старших не уважають! – восклицала Антонина Родионовна, намазывая на хлеб малиновое варенье. – Мы вот в своё время-ти пионерами были, тимуровцами. Ходили по домам, по квартирам. Надо, не надо – а всё равно помогали. А от ентих разве чаво дождёсси? Один токмо мат-перемат!

– Ой, Родионна! И не говори-ка, – активно качала головой Варвара Степановна.

В эту минуту Ваня кормил кур. Птицы бестолково копошились и сталкивались друг с другом клювами.

– Они щас токмо о деньгах и думають, – продолжала соседка. – Даж не о деньгах, о деньжищах! Где б чаво урвать побольше. А енто всё гнилой капитализьмь виноват! Вот у нас никакого капитализьма не было, мы о деньгах-ти и не думали. Вообще ни об чём не думали, за нас партия всё решала!

– Ой, правду говоришь, Родионна. Ой, правду!

Соседка налила чай в блюдце, долго-долго на него дула, а потом начала отхлёбывать так жадно, что Ваня решил, будто включили насос. Сам он в это время полол грядки.

– А всё почему? Да патамушта идеалы у нас были! Идеалы светлого будущего. Коммунизьмь. И вера была, шо мы ентот коммунизьмь сумеем построить. Была вера-ти, а, Степанна?

– Ой, была вера. Ой, была. Вот те крест!

Ване предстояло доить корову. Упитанная Зорька – белая, с рыжеватыми подпалинами по бокам – лениво мусолила сено в своём загоне, не проявляя должного интереса к проблемам молодёжи. Ваня посмотрел на её рога, копыта и розовую бляшку вымени. Снова на рога, на копыта, на вымя. Рога. Копыта. Вымя. И пришёл к выводу, что процесс дойки слишком интимен для мальчика-подростка.

После обеда Антонина Родионовна подалась восвояси, а Варвара Степановна провалилась в спокойный и глубокий сон. Даже в объятьях Морфея она оставалась верна своим убеждениям и напевала мотив какой-то жизнерадостной комсомольской песни. Ну, или общалась морзянкой: один протяжный храп, два коротких, шумный вздох, лёгкий присвист и далее по кругу.

Ваня прокрался в сени. Случайно в темноте наступил на кошку, отпрыгнул, задел плечом вешалку, кое-как выпутался из-под накрывшей одежды и, обуваясь на ходу, вылетел за калитку.

Ну здравствуй, новый, неизведанный мир!

Ничего интересного в деревне, конечно же, не обнаружилось. Ну, речка на окраине – Ваня всё равно не умел плавать. Ну, лес вдалеке – что может быть скучнее, чем собирать грибы и ягоды? Тем более, после ночных кошмаров Ваня остерегался ходить в лес один. Ну, магазин – штукатурка облезла, мухи лениво жужжат под потолком на клейкой ленте. Видавший виды прилавок. На полках – всё подряд, от колбасы до одеколона, от детских игрушек до туалетной бумаги. Но всего почему-то по одной штуке.

Продавщица – томная женщина в халате с накинутым поверх рабочим фартуком. Смазывает губы ядовитого цвета помадой. Прям не губы, а перец чили! Голова приправлена одуванчиком из пшеничного цвета кудряшек.

– Мальчик, тебе чего?

– Ничего.

– Брысь отсюдва!

Зато в деревне имелась шпана. Разновозрастная и очень наглая. Любимое развлечение которой – приставать к нездешним. Сначала у Вани спросили закурить, потом мелочь, потом позвонить. А когда начали медленно обходить с разных сторон, Сусликов сообразил, что назревает драка. Голиаф вырастал пред Давидом. Вожаком, разумеется, был самый задиристый. Без его команды никто не нападал, но он пока молчал, лишь смотрел и приближался кругами. Остановился и смачно сплюнул на разбитый асфальт. Всё, сейчас начнётся! У Давида хотя бы праща была, а у Вани…

Мальчик наклонился, якобы завязать шнурок. Схватил горсть земли, резко выпрямился и зарядил ею вожаку в лицо. Пока возникло секундное замешательство, дал дёру.

Ваня улепётывал как никогда. В спину летели камни, палки и просто обидные слова, но Ваня ничего не чувствовал и не слышал. Нёсся к дому Варвары Степановны, перепрыгивая через всевозможные препятствия: высохший ров, колонка, чей-то пёс, что сморился на летнем солнце прямо посреди дороги, покосившийся заборчик, ещё один… Где-то рядом промелькнула знакомая калитка. Пальцы сами вцепились в дверную ручку, рванули на себя. Миг – и всё смолкло. Только частое-частое дыхание, словно в лёгких догорала птица Феникс.

Дрожащими руками выловил из заднего кармана телефон, с третьей попытки нашёл нужный номер.

– Алло?

– Мам, забери меня! Я согласен на лагерь!

А всё так хорошо начиналось…

Глава 5 "Общество отверженных обществом"

– А теперь, хлопец, давай рассказывай, шо делал в подвале?

– Я… – Нужные слова разбегались, как тараканы при виде тапка. – Я…

– Немец, шо ли? Якаешь мени тут. Или язык проглотил?

– Не проглотил.

– О, есть контакт! Моя твоя понимать. Продолжим допросные мероприятия. Вас шо, вожатый не предупреждал?