Спаси меня от себя

Сажусь в машину и срываюсь на адрес, который получил совсем недавно. Нетерпеливо постукиваю по рулю. Руки зудят. Я просто раскрошу ему лицо и мне сразу станет легче. Вот правда. Просто в травму, а там я закончу все, что не закончил здесь. И будет добрый доктор Айболит ломать ему лучевые кости, ребра и по кругу. Все что будет ломаться.

А потом полечим. Без обезболивающего.

Но когда машина останавливается в знакомом районе, в груди неприятно давит. Не может быть, что я так часто бывал в месте, где живет подобная шваль. Возможно даже что здоровался, ведь многие соседи признавали во мне уже своего.

Модная постройка с пультом охраны на въезде, но меня все тут знают, еще бы — так часто бывать. Мне можно даже не открывать рот, чтобы уточнять, к кому именно я иду. Плавно заезжаю в знакомый кармашек возле огромного сада и паркуюсь. Выдыхаю. Соберись, Андрей.

И только когда останавливаюсь у знакомой бронированной двери, шок достигает окончательно. Как будто топором отрубили руку, а я иду весь окровавленный, заливая белый пол своей жидкостью. Нет. Нет, нет, нет. Сука. 25 квартира. Флешбек откидывает меня на год назад

— Нужны деньги, Андрей, много. Сможешь помочь? Я тут влип не по-детски, а папке лучше не знать, — раскромсанное лицо словно его приласкала Росомаха забавлял меня тогда. Я рассмеялся, заливисто так.

— Обрюхатил кого, что ли? Ну и боевой раскрас.

— Да, можно и так сказать, — глаза забегали, но оставались холодными. Уверенными. В своей несокрушимости.

— Конечно, дам. Вернешь, когда сможешь.

И он вернул с процентами. С процентами. Тварь, как я мог так облажаться, как?!

Звонок, стук, но мне уже и не надо даже этого, дверь распахивается и с порога вламываю твари прямо по роже.

А дальше меня не остановить. Не может быть, нет, нет! Вот, для чего тебе нужны были деньги. И как так, что я не знал, какая у тебя фамилия. Невнимательный чурбан. Сука!

Не лицо, а месиво, адреналин в крови зашкаливает, и только спустя пару минут до меня доходит, что кто-то цепляется в шею и пытается оторвать меня от него. Я словно на своем личном поле битвы, и кажется, прямо сейчас представляю, что бью самого себя. За непрошибаемую глупость, за абсолютный пофигизм ко всему. За то, что я в принципе живу. И за то, что ко всему причастен.

— Придурок, ты убьешь его! — противный писклявый голос Леры режет без ножа. Связался на свою голову, помог непутевому брату подружки, помог нахуй! Своими руками отмазал недонасильника Еси.

Может я и хочу его убить, а заодно и себя. Быть причастным к такому стоит того, чтобы разорвать себе глотку самостоятельно тупым ножом.

Глава 22

ЕСЕНИЯ

Гомон наполненных студентами коридоров не погружает меня в рабочую атмосферу, потому что все мысли так или иначе витают где-то очень высоко и далеко. Каждый раз ловлю себя на мысли, что в конечном итоге смогу сорваться, не выдержав напора.

Я же просто дышу им и боюсь своих чувств. Это совсем не то, что было до, здесь меня просто поглощает, накрывает с головой. Чем может закончиться подобное? Или величайшей любовью, или такой же по соразмерности болью.

Страх быть обманутой никуда не ушел, я подсознательно спрашиваю себя, а зачем я ему? Секса у нас нет. Мы встречаемся как подростки, да, пусть он и зажимает меня в каждом углу, но для здорового мужчины это все не то.

А если у него есть для этого другая? Закрываю глаза от отвращения. Нет. Нет. Нет.

Горю в огне всякий раз, когда рука невольно касается его тела, когда просто обнимаю при встрече или целую на прощание. А уж когда он сам слетает с катушек, тело плавится и поддается только навстречу. Но есть и свой оглушающий шлепок по лицу. Или оплеуха, чтобы сильно не радовалась, чтобы не летала высоко.

Не знаю, смогу ли переступить эту черту. Я боюсь себя, ситуации в целом или последствий. Не знаю, как это даже выразить. Страх холодными щупальцами сковывает тело, стоит мне только подумать, но в его руках я не думаю, забываюсь. И кажется мне, если бы он однажды не остановился, я бы не оттолкнула, просто увязла бы по уши в нем и дело с концом. А дальше…дальше было бы потом уже.

На все мои неуверенные мысли относительно себя приходит вполне логичный ответ — он тормозит первый. Пусть голод вырывается наружу так, что видно даже слепому, пусть хриплый рык звучит как крик отчаяния, но он останавливается и не переходит грань. Значит, ему важнее я.

Пусть хоть так буду тешить свою накрученную до беспредела нервную систему.