Спаси меня, пожалуйста!

Ей уже стало все ясно. Настырный Петрачев нарушил свое обещание не соваться к ней в семью. На секунду ей стало даже смешно. Она представила себе, как изумился Андрей Григорьевич, увидев вместо грозного, пропитого мужика доходягу в инвалидном кресле.

– Что лыбишься? – В тоне у Веры звучала усталость. – Не стыдно? Кто тут тебя бьет? Учитель молодой, не в курсе небось, чем ты занимаешься. Пришлось ему рассказать.

– И про Тему? – невольно вырвалось у Оксаны.

– И про него, окаянного, как он тебя на путь кривой совратил! И про то, как ты с матерью и отцом обращаешься… – Голос Веры сорвался, из глаз хлынули слезы.

Из кухни выглянул отчим, несмело взглянул на плачущую жену:

– Ну, Веруня, ну что ты, не надо, не трави себя.

– Много ты понимаешь, – рявкнула на него Вера. – Выйди, мы не договорили!

Семен Васильевич послушно скрылся за дверью.

– Он ничего не знает про твои козни, – тем же яростным шепотом проговорила мать. – Я ему не сказала. А то ведь заболеет от расстройства, и так сердце слабое. Как ты можешь, Ксана, человек к тебе всей душой, а ты – «отчим бьет». Тьфу! – Она плюнула и ушла в кухню.

Оксана продолжала стоять в коридоре, слушая, как они с отчимом разговаривают, обсуждая ее.

– Не ругай ты ее так, – мягко произнес Семен Васильевич, – Ксюша у нас хорошая девочка. А выверты все эти от глупости, от возраста. Видишь, влюбилась она.

Оксана почувствовал острый мучительный стыд. Ей захотелось обнять мать, повиниться перед ней и отчимом, рассказать, как она несчастна, как запуталась. Но тут же перед ее глазами встало мрачное лицо Артема, его глаза, горящие, как угли. Нужно выбирать – или он, или семья. Предать его она не может, стало быть, нужно стиснуть зубы и терпеть. И прочь сентиментальность, прочь муки совести.

– Идите вы к черту, – вслух проговорила Оксана. Увидела, как из-за двери высунулось Вовкино испуганное личико, и повторила громко и отчетливо: – К черту!

Ушла в комнату и изо всех сил саданула дверью.

Следующую неделю в школу она не ходила, опасаясь встретить там физрука. А там и лето подоспело, каникулы. Оксана постепенно успокоилась, забыла о Петрачеве. Встречалась с Артемом, ездила к клиентам. Проскочил июнь, начался июль.

Как-то возвращаясь с очередного заказа, Оксана подошла к дому и увидела Андрея Григорьевича. Он стоял возле подъезда и явно поджидал ее.

– Нехорошо, Оксана. Не ожидал от тебя такого. – Учитель покачал головой.

– Отстаньте, – буркнула она, – дайте пройти.

– Что ж ты делаешь, дурочка! – Он встал у нее на пути. – Губишь себя. У тебя жизнь только началась. Я ведь все знаю теперь. Походил по району, навел справки. Знаю, кто тебя завел на эту дорожку. Посмотри на него: он бандит. Уголовник. Глянь, что у вас тут делается! Малолетки режут друг друга, девчоночки собой торгуют. Кто виноват в этом?

– Я почем знаю, – процедила Оксана сквозь зубы, однако почему-то ее резко стало знобить. Где-то в желудке сделалось тоскливо и тошно.

– Все ты знаешь, – просто и жестко произнес Петрачев. – До того, как он появился здесь, ничего такого не было. А теперь на улицу страшно выйти. Давно бы его взяли, голодранца, да кто-то стоит за ним. Знать бы, кто. Но я узнаю, не сомневайся!

Оксана молчала, глядя мимо учителя. Она прекрасно понимала, что ни слезы, ни мольбы больше не помогут. А самое главное: она понимала, что учитель прав! Недобрый человек Артем, темный, бесчестный. И правда то, что из-за него зло в их районе творится. Потому что не только Оксану он окрутил, но и всю местную пацанву, и девчонок, что на улице пропадают день и ночь. И работают они на его, Артемов, подпольный бизнес не покладая рук, словно собачки верные, прикажет – своруют, прикажет – изобьют. Удобно и ненакладно.

– Ты ведь к нему собиралась сейчас? – Андрей Григорьевич заглянул ей в глаза. – К нему? Ну так пойдем вместе. – Она испуганно замотала головой. – Пошли, не бойся. – Он крепко взял ее за локоть.

Оксана больше не противилась, послушно шла рядом с учителем. Молча они дошли до дома, где Артем снимал комнату. Оксана набрала код домофона. Она не представляла, что сейчас будет. Чувствовала лишь, что смертельно устала. Нельзя так. Неправильно. Невозможно больше.

Артем открыл почти сразу. Спокойно переводил взгляд с Петрачева на Оксану и обратно:

– Кто это с тобой, Ксюша?

– Пусть девчонка в комнату идет, а мы с тобой тут поговорим. – Физрук втолкнул Оксану в прихожую.

– О чем нам говорить? – все так же спокойно и даже миролюбиво спросил Артем.

– Узнаешь сейчас.

– Ну лады. – Артем обернулся к Оксане: – Киса, иди кофе свари. Спать хочется. Погода ни к черту.

Она кивнула и пошла в кухню, на ходу прислушиваясь. Хлопнула входная дверь – это Артем ушел на площадку. Оксана тут же бросилась обратно в коридор, приложила ухо к двери. До нее отчетливо доносились слова.

– Ну что, парень, попался ты! – это сказал Петрачев.

– Ума не приложу, о чем вы?

– Склонение несовершеннолетней к проституции. Это статья.

– Да вы докажите.

– А чего ж не доказать? Она уже на учете в детской комнате. Протоколы о задержании составлены. Чего тебе еще?