SPAсибо партии. Отдых, путешествия и советская мечта

Новоприбывший подвергался предварительному врачебному осмотру и помывке. На курортах пациенты получали специальное белье и туалетные принадлежности: личное белье дезинфицировалось и возвращалось им под конец пребывания. После нескольких более тщательных осмотров пациенту выдавалась медицинская книжка с перечнем необходимых процедур: каждый получал индивидуальное лечение, зависевшее от состояния здоровья. Медицинский язык пронизывал отпускную культуру. «Целебные силы природы – это сильнодействующие лекарства: при неумелом пользовании они могут причинить большой вред» [Гольдфайль, Яхнин 1928: 458]. Поэтому «всякий отдыхающий обязан был подчиняться основным требованиям определенного порядка дня дома отдыха, согласно установленному режиму; последний… требовал неукоснительного соблюдения» [Лифшиц 1923: 31–32][49]. Высшим должностным лицом в каждом санатории и доме отдыха был главный врач, ведавший не только медицинскими процедурами, но, кроме того, и культурно-политической программой учреждения, и хозяйственно-бытовыми вопросами. В домах отдыха лечебный режим был менее строгим: предполагалось, что их обитатели страдают просто от усталости, а не от серьезных заболеваний. Дом отдыха служил «школой санитарного просвещения».

Рациональная организация отдыха и лечения требовала жесткого распорядка. Наподобие фабрик и спа-курортов во Франции XIX века, советские дома отдыха и санатории управлялись по звонку. Сам распорядок был одним из важнейших терапевтических средств медицинского учреждения. Путеводители по курортам подчеркивали важность соблюдения предписанного режима; правила менялись с годами, но базовая структура лечебно-восстановительного отдыха оставалась прежней. Пациенты вставали по звонку, заправляли кровати, убирались в комнате. Температура измерялась дважды в день, пища подавалась четыре раза в день. Пациенты не могли принимать в своих комнатах посетителей и даже пребывать там в течение дня, а также принимать пищу. В каждом учреждении строго обязательным был двухчасовой дневной отдых – «мертвый час». Карточные игры, употребление алкоголя, слишком шумное времяпровождение находились под запретом. Танцы устраивались только с разрешения врача. «Санаторий – не дом для увеселения, а ремонтная мастерская трудящегося» [Курорты Абхазии 1925: 80–87; Гольдфайль, Яхнин 1928: 471–472].

Строгий режим дня на курортах был призван создать оптимальные условия для лечения, но также дисциплинировал и сдерживал то, что рассматривалось как трудноискореняемые пережитки, присущие культуре рабочих. Иванов, глава Крымской группы санаториев, требовал дополнительных полномочий для наказания нарушителей курортного режима, подчеркивая, что «даже рабочие» стали настаивать на его соблюдении всеми отдыхающими:

Чтобы, например, во время мертвого часа не ходили пьяные с криками, с песнями, с гамом, не ходили, как это приятно сейчас, полураздетые в одних трусах или женщины в бюстгальтерах, потому что это не только в смысле моральном имеет какое-то значение, но это на Южном берегу Крыма даже вредно для здоровья, потому что от излишней инсоляции у нас наблюдается такое явление, как бессонница.

Избыток солнечного света вызывал бессонницу, в результате люди шли в рестораны, чтобы послушать музыку, или на поздние киносеансы, откуда возвращались, громко горланя песни[50].

Отдельные специалисты в области здравоохранения предлагали альтернативу «фабричной» модели с ее звонками и суровой дисциплиной – антимастерскую вместо мастерской. Смена обстановки, которую предполагало приобретение путевки на курорт, должна была быть полной. Созерцание гор и моря вместо заводских труб и унылых городских пейзажей само по себе приносило пользу, но режим дня на курортах предусматривал, кроме того, отказ от любой деятельности, вызывавшей дополнительный стресс, включая обсуждение политики, выпивку, игру