Спаситель

— Ну, теперь можно и поговорить серьезно. — Произнес он, мрачно глядя Филиппу в глаза. — Сказывай кто ты и еже тебе надобе…

* * *

Истома с молодыми своими друзьями-разбойниками сидел в огромной «медвежьей» зале бывших хором полковника Карамацкого. Друзья веселились — кто хлестал дорогое рейнское вино, кто обнимался с девками из новой гаремной избы. Кто рубился в карты, стуча по столу кулаками, от чего подпрыгивали кубки и серебряные монеты. Сам Истома восседал на кожаном диване в компании с долговязым головорезом Павлушкой по прозвищу Щегол и новой своей подругой красоткой полутатарской бывшей пленницей Тахией. Раскинув руки, он привычно сканировал проницательным взглядом свою компанию.

За окнами раздались крики, топот.

— Глянь, Щегол, — кивнул Истома долговязому.

Парень вскочил и выглянул в то самое окошко, через которое любил смотреть на въезжающих Карамацкий.

— Автандил с отрядом вернулися, — доложил Щегол.

— Автандил? — удивился Истома.

— Больно скоро.

— А ну зови его сюды!

Автандил скоро вошел в залу, и предстал перед Истомой.

— Все разъезды новые — сплошь невесные [неизвестные], Истома Агафонович, — докладывал Автандил тяжело дыша и сжимая кулаки, — на всех дорогах стоят, чужеяды! Ни до Красноярску не проехати, ни к общине поганца-расколщика.

— А по Ачинской стезе через распутье на Причулымье?

— Совались и туды, Истома, да и онамо [там] из Енисейска новый разъезд — не пущают! Прежде отродясь их там не бывати! Во еже будто весь Енисейский разряд от нас огородили. Да не братися [воевать] же с ними!

— А что сказывают разъездные про людей Гузнова? Внегда Красноряск под его областью бысти.

— Спрашивали — говорят не ведают. Сказывают токмо новая воля полковника.

Истома встал, пронзил страшным взглядом Автандила.

— Живо скачи в Енисейск! Сыщи Гузнова, разузнай еже за лайно деянится!

— Воля твоя! — быстро поклонился Автандил и поспешно ушел.

Истома повернулся к окну, продолжая зло глядеть исподлобья.

— Что думаешь, брат? — спросил у него Щегол.

— Сукин сын сделал ход. — Процедил сквозь зубы Истома.

* * *

Не успели обсудить молодые разбойники неожиданные новости, как в залу вошел слуга с посыльным из острога и доложил, что Истому срочно просит к себе воевода.

— Почто?

— Сказывает токмо еже дело срочное, Истома Агафонович, важные вести пришли из Енисейска.

— Идем, — Истома зашагал к выходу. Щегол тотчас кликнул остальных разбойников, все побросали свои увеселительные дела и пошли за хозяином.

— Давеча были вестовые из Енисейска? — спросил Истома у посыльного, надевая мурмолку.

— Сего дни приехали к воеводе гонцы оттудова. Подьячий с рындами.

Истома со своими боевиками вскочили на коней и понеслись в ночи в Томский острог — мимо охранных разъездов и караулов — тем же самым прогоном, которым летал здесь когда-то лихой Карамацкий.

Распахнув острожные ворота, караульные поклонились новому полковнику.

Истома, не обращая на них внимания проскакал к главным хоромам, соскочил и приказав пьяным рындам оставаться внизу, сам в сопровождении Щегла и похожим на гориллу рындой по прозвищу Каин направился в воеводскую комору.

Томский воевода Степан Иванович стоял у окна, подпоясанный, при параде, несмотря на поздний час, держал в руке какую-то бумагу.

Кроме него в коморе был дьяк и стояли у стены два верных рындаря его.

— Во-то, Истомушка, — ласково сказал Степан Иванович, поднимая бумагу, — приказ сей на твой арест.

— Да ты спятил что ли, старик! — крикнул Истома.

Щегол и Каин схватились за рукоятки палашей, но вскочившие в комору четверо незнакомых стрельцов повалили их с ног.

Степан Иванович вскинул руки и ласково заговорил, обращаясь к уложенным навзничь охранникам Истомы:

— Не дурите, ребятушки, не шурмуйте, ежели шкура дорога. Истомка убо человек пропащий, на него приказные жалобы в Москву в пути. О собстве думайте, единаче за ним на плаху отправитесь.

Сердце Истомы забилось, он понял, что угодил в ловушку — его свяжут, заткнут кляпом рот, выволокут черным ходом и увезут, а людям его предъявят приказ об аресте, и будет поздно! Без лидера начнется раздрай. Тут он заметил, что в коморе появился еще кто-то — из-за спины вышел крепкий человек с повязкой на глазу и молча встал у стены.

— Это он?! — кивнул на него Истома. — Ты из Енисейска?! Вас купил выблядок раскольщик?!

Одноглазый молчал, спокойно глядя на Истому, пока рынды воеводы вязали ему руки.

— Это все навет!

— Не кричи, Истомушка, — говорил Степан Иванович, — сам виноват, разбойничаешь, да паки в чужом разряде. Сице терпеть такое кто станет?

Истому скрутили стрельцы и рынды, но он не унимался — кричал, повернув лицо к одноглазому, догадавшись, что он тут главный.

— Потолкуй с Авдеем Гузновым! Полковником! Он знает меня!

— Во-то сам и потолкуешь, — спокойно сказал одноглазый, — он тебя в кандалах с минувшей седмицы дожидаючи.

Тут-то Истома и понял, что все кончено. Ему вывернули руки, стянули веревкой. Разыграли черти! Охмурили! Но он знал, кто за всем этим стоит и не смог к удивлению присутствующих, сдержать злой усмешки, которая вскоре перешла в тихий свирепый смех.

— Раскольщик… сукин сын!

Глава 39