Спаситель мира

Клоринда решительно не знала, что ответить. Praetor peregrini беседовал с ней о погоде; ситуация становилась нелепой до смешного.

Тогда, очевидно поняв, что его слишком расчетливое воодушевление не действует на молодую женщину, Роберт де Монтгомери сменил тон.

– Позвольте принести свои извинения; если я смутил вас, это отнюдь не входило в мои намерения.

– Господин герцог, уверяю вас…

– Не надо оправдываться, моя дорогая. Это делает вам честь. На мой взгляд, таково достоинство великих солдат: они предпочитают заслуживать похвалу, а не выслушивать ее. Однако, и обещаю вам, что говорю это в последний раз, ваше поведение на поле боя было выдающимся. На мой взгляд, класс метавоинов будто специально создан для вас.

– Я… благодарю вас, господин герцог.

– Прошу вас, забудьте про герцога. Зовите меня просто Роберт, для меня это будет величайшим удовольствием.

Это было уже слишком.

Клоринда поняла, что он пришел не просто ее поздравить. Здесь крылось нечто другое.

Роберт де Монтгомери был слишком искушенным политиком, чтобы не заметить недоверчивого выражения, мелькнувшего на лице итальянки, а потому, прежде чем заговорить совершенно иным тоном, выдержал небольшую паузу:

– Дорогая Клоринда, вы совершенно не похожи на дурочку. Я прекрасно вижу, что вы, впрочем, как и я сам, терпеть не можете всяческих увиливаний и бесконечных расшаркиваний.

– Господин герцог, я бы никогда не позволила себе подумать, что ваши комплименты – это всего лишь…

– Никогда бы не позволили, но с великим трудом скрываете. Оставим, я совершенно не обижен. Со своей стороны, позволите ли вы мне без обиняков изложить вторую причину – помимо заслуженных вами похвал – моего визита?

– Разумеется, господин герцог.

– Роберт. Я настаиваю.

На сей раз это больше походило на приказ, чем на вежливость.

– Разумеется… Роберт.

Получать преувеличенные похвалы в присутствии однополчанок было неловко; но называть по имени этого человека было… неприятно.

– Случилось так, моя дорогая, что Генеральный штаб нашего крестового похода столкнулся с новой проблемой. Скрытый бунтарский дух, смущавший некоторые умы с самого начала кампании, который затронул и вас лично неделю назад – (Клоринда поняла намек на дезертирство Танкреда и ощутила ком в желудке), – сейчас принимает масштабы столь же серьезные, сколь и неожиданные. На самом деле он не только не исчез после ликвидации «Метатрона Отступника» и бегства группы мятежных бесшипников; напротив, этот бунтарский дух распространился на самом высоком уровне. Вам, конечно, известно, что бывший представитель папы, Петр Пустынник, помещен под домашний арест. По правде говоря, могу сообщить вам – но заклинаю держать это в строжайшем секрете, – что он уличен в государственной измене и понесет за это полную ответственность.

Клоринда онемела от удивления. Столь знаменитый духовный вождь арестован за государственную измену, когда он вел армию на священную войну! Это было выше ее понимания. А главное, почему новый претор явился к ней, чтобы рассказать об этом?

– Я вижу, как вы потрясены моим откровением, – продолжал Роберт, – и, поверьте, прекрасно вас понимаю. А каково было мое собственное изумление, когда я узнал столь ужасную новость! Как бы то ни было, с его арестом наши трудности не закончились. Полученная нами информация позволяет думать, что в дело замешаны и другие высокопоставленные лица. Вплоть до самого прославленного из них – герцога Нижней Лотарингии.

– Годфруа Бульонского? – не удержавшись, воскликнула Клоринда. – Но он же пример благочестия для всех нас и образец воина на поле боя!

– Именно, – сквозь зубы произнес Роберт. Ему очень не нравилось, чтобы этого невыносимого типа увенчивали лаврами. – А теперь представьте себе, с какими трудностями мы столкнулись в связи со сложившейся ситуацией. Годфруа Бульонского любят в войсках, и его арест, вполне вероятно, повлечет за собой нежелательные последствия… Даже пагубные. Мы не можем ничего предпринять, опираясь лишь на подозрения, которые он на себя навлек. Несмотря на то что полученные нами сведения вполне надежны, раскрыть на суде их источник представляется недопустимым.

Группа амазонок вышла из казарм, и, пока они проходили мимо, герцог молчал. А молодые женщины бросали на эту странную шушукающуюся парочку заинтригованные взгляды.

– Простите мне этот вопрос, господин… Роберт, – произнесла Клоринда. – Но какое отношение имеет ко мне это злополучное дело?

– К этому я и веду, моя дорогая. Надеюсь, вы простите мне напоминание, что до недавнего времени поддерживали, хм… близкие отношения с племянником князя Тарентского. А за время крестового похода князь как раз сблизился с Годфруа Бульонским. Вот тут нам и потребуется ваше содействие. В случае, если не удастся избежать судебного процесса по обвинению в государственной измене, готовы ли вы, продолжая служить великому делу, которое привело нас всех в эти дальние края, подтвердить под присягой, что вы слышали, как Танкред Тарентский говорил, что фламандский герцог злоумышляет против Ватикана?