Спаситель мира

— Разве это не очевидно? До Эмили Уилл добрался, но спокойствия и уверенности не чувствует. Он попытается увести ее под землю.

Перед мысленным взором Латифа возникла исчезающая в норе крыса, и он потупился, чтобы спрятать лицо от Виолет. Новая идея казалась притянутой за уши, однако имела такое же право на существование, как остальные. «Она же его мать, — думал детектив. — Они небось и мыслят одинаково, ну, до определенной степени». Вслух он ничего не сказал и позволил Виолет вести себя дальше, восторгаясь ее самообладанием. «Только посмотри на эту женщину! — сказал себе Латиф. — Она абсолютно уверена, что мы найдем ее сына за следующим поворотом. Возможно, у меня другое мнение, но у нее этого и в мыслях нет!»

Свое мнение Латиф решил не озвучивать. Он на секунду остановился и, крепко держась за руку Виолет, приказал себе справиться с наступающей дурнотой, а затем, как вагон за локомотивом, двинулся за ней по улице. Уверенность уверенностью, но в полном отсутствии сомнений и в неспешной, размеренной походке Виолет было что-то нелогичное и неуместное. «Она одержима сыном, — подумал Латиф. — Еще в Управлении сама примерно так и выразилась, а я не обратил внимания».

Когда они добрались до Вестсайдской автострады, словно по команде загорелся зеленый. Полосы, ведущие в центр, Виолет пересекла за шесть стремительных шагов. Теперь она казалась еще решительнее и сосредоточеннее и настоящим локомотивом тащила Латифа вперед, явно забыв о его травме. Виолет смотрела то прямо перед собой, то озиралась по сторонам, подмечая каждую значимую деталь. Полосы, ведущие из центра, она пересекла чуть ли не автоматически, подняла воротник и величавой статуей застыла на обочине. С реки дул ветер, и Виолет заслонила глаза рукой. Она почти перестала вглядываться в нескончаемый поток прохожих и словно чего-то ждала. «Рассчитывает, что мальчишка сам прибежит к ней, как намагниченный», — с изумлением подумал Латиф. Боль и тошнота практически исчезли, сменившись тяжестью и непонятной апатией. Удобнее всего было списать это состояние на несчастный случай: он ведь поранил голову, потерял много крови, вероятно, получил сотрясение мозга, только ощущение беспомощности возникло намного раньше. Латиф с самого начала знал, что не поймает детей: он просто не смог дать себе такую установку. Если честно, он не мог дать ее себе и сейчас.

— Вон они! — проговорила Виолет.

Проследив за ее взглядом, Латиф увидел девочек разных возрастов в одинаковых клетчатых юбках, уныло взирающих через реку на Нью-Джерси. Судя по всему, католическая школа вывела своих учениц на экскурсию. Учительница, не по погоде одетая в теплую стеганую куртку, распиналась перед ними, как клоун-мим. «О чем она им рассказывает, черт подери?» — про себя удивился Латиф. Из достопримечательностей поблизости имелся лишь люк вентиляционной шахты метрополитена. Уилла и Эмили он разглядел далеко не сразу, даже не самих детей, а их головы — темную и белокурую. Оба смотрели на юг.

Виолет уже бросилась бежать. Теперь она напоминала тореадора: голова низко опущена, будто на случай столкновения, тонкая куртка развевается на ветру. Дети стояли за экскурсантками, не обращая внимания ни на них, ни на учительницу. Они наклонились друг к другу и, отрешившись от происходящего вокруг, рассматривали какую-то достопримечательность Южного Манхэттена — то ли Вулворт-билдинг, то ли стройку на месте Всемирного торгового центра. «Он же должен был увести подружку под землю!» — думал Латиф, стараясь догнать Виолет. К тому времени он понял: перед ним совсем другие дети — две девочки.

Латиф окликнул Виолет, но она уже добралась до ничего не подозревающей парочки. Лица ее он не видел, но реакция девчонок помогла его представить. Возглас учительницы напоминал хлопок пробки, вылетевшей из бутылки шампанского. Она потянулась к Виолет, но остановить не успела. Кто-то из девчонок визжал, кто-то осыпал Виолет ругательствами, кто-то наблюдал за происходящим, замерев от ужаса. Схватив блондинку за воротник, Виолет с каким-то диким недоумением оглядывала ее с ног до головы, непонимающе рассматривая короткую стрижку и клетчатую юбку.

— Полиция! — закричал Латиф, тщетно разыскивая свой жетон. Виолет бормотала что-то монотонное. «Бессмыслица», — сперва подумал детектив, но потом сообразил, что слышит немецкий. С остекленевшими, как у куклы, глазами Виолет мерно покачивала головой, а девочка, которую она держала, делала то же самое. Латиф наконец-то нашел жетон и поднял, словно флаг, как можно увереннее повторяя слово «полиция». Увы, заметила его лишь учительница. Р-раз — и она со всего размаху отвесила ему пощечину, точно детектив предложил ей непристойность.

— Виолет! — оттолкнув учительницу, позвал Латиф. — Виолет, оставьте ее ради бога!