Спаситель мира

Вскоре вернулась головная боль, а вместе с ней нахлынула полная апатия. После несчастного случая что-то внутри надорвалось, что-то надломилось. Латиф почувствовал: ноги останавливаются, как стрелки плохо заведенных часов, а глаза закрываются. В тот момент больше всего хотелось прекратить погоню. «В витрину, что ли, посмотреться, вдруг кровь течет?» — неожиданно подумал Латиф. Так оно и оказалось. Латиф достал из кармана пиджака, купленного в «Джей-Си-Пенни», несвежую салфетку и приложил к затылку.

«Я Руф Уайт», — неожиданно подумал он, точнее, не подумал, а услышал странный голос, далекий, но настойчивый. Такие мысли порой возникали у него при отходе ко сну, а такие голоса якобы беспокоят шизофреников. «Руф Уайт, — вполне дружелюбно повторил голос. — Для Руфа Уайта ты устроился лучше, чем предполагалось».

Опустившись на крыльцо магазинчика, Латиф стал ждать, что голос скажет дальше. Еще утром он чувствовал себя профессионалом, занимающимся любимой работой, но на каком-то этапе это чувство исчезло, и привычное осознание собственной никчемности накрыло с головой. «Виноват мальчишка, — решил он, ощущая первую волну тошноты, — или мальчишка вместе с Виолет». Латиф понимал: это последствие несчастного случая, ведь, судя по симптомам, у него легкое сотрясение мозга, однако истинной причиной считал Уильяма Хеллера. Мальчишка решительно не вписывался ни в «Особую группу пропавших», ни в какие-либо рамки, и все, кто его знал, казались сущими фриками — и подружка, и доктор, и мать. Мать особенно! Латиф осознавал, что рассуждает отнюдь не здраво, зато от бредовых мыслей прошла тошнота. «Если позволю, он и меня фриком сделает, — подумал он, — если уже не сделал!»

«Не спи, Руф, не спи!» — подбадривал голос, в котором Латиф узнал собственный. Нет, новое имя не стерлось из памяти, а лишь временно отодвинулось на второй план. Во рту появился металлический привкус, напомнивший о детстве с бесконечными драками и несчастными случаями. Латиф прижал колени к груди и бессильно опустил голову — точно в такой позе совсем недавно сидела Виолет. Недавно? Латиф понял, что потерял счет времени, а еще, что очень хочет пить. «Сельтерской бы сейчас, — подумал он. — Или колы. Или „Гленфиддика“ с водой. Руф Ламарк Уайт, дрянной детективишка! Сорок шесть с половиной лет. Сидит на крыльце и тихо истекает кровью». Правый локоть уперся в стопку вчерашних газет. Латиф столкнул одну на землю и попытался прочесть. Так, что пишут в «Нью-Йорк пост»? Вице-президенту удалили полип. Приближается теплый атмосферный фронт. Труп женщины, выловленный в пруду Центрального парка, опознали по серийным номерам имплантатов в ее груди…

Через некоторое время Латифу полегчало. К счастью, покупатели в магазинчик не спешили. Он провел рукой по щеке, медленно запрокинул голову и, делая частые неглубокие вдохи, воскресил в памяти события последних пятнадцати минут. Словно при многократном экспонировании в каждой мысли присутствовал образ мальчика. Когда он следовал за девушкой, казался таким послушным, сдержанным, невозмутимым. Разве поверишь, что он способен на насилие?! Даже когда перебегал через дорогу, создавалось впечатление, что какая-то его часть неподвижно стоит на месте. «Виолет такая же, — подумал Латиф. — Сдержанная, невозмутимая, чуть заторможенная. Безмятежно-красивая, только здесь что-то не так. Точно все ее поступки противоречат ее истинным желаниям».

Латиф вспомнил, как мальчик выглядел на бегу. Со спины сходство с матерью казалось абсолютным. Разумеется, двигался он иначе — нескоординированно, как на шарнирах, чем невольно привлекал внимание к своей болезни, — но это еще больше подчеркивало их сходство. Поразительно, но именно болезнь делала мальчика копией матери. Здесь скрывалась тайна, раскрыть которую Латифу не удавалось. Ида и Уильям Хеллер. Виолет и Уилл — в какой-то степени они были не просто похожи, а эквивалентны друг другу.

«Виолет хотела, чтобы сына оставили в больнице, — размышлял Латиф. — Сама так сказала. Она ходатайствовала о продлении срока лечения. Спрашивается, почему?»