Спасти будущее!

— Передайте, Петр Николаевич. Хуже не будет-с. И… С Богом! — ответил, также перекрестившись, Игнатьев. Проводив посетителя и распрощавшись, канцлер спокойно сел за письменный стол и занялся разбором поступивших документов. Война — войной, заговор — заговором, а государственные дела исправлять надо…

Вышедшего к карете Дурново остановил малозаметный человечек с незапоминающимся лицом. Быстро что-то рассказав министру, он ловко проскользнул мимо охраны и словно растворился среди немногочисленных прохожих. Дурново, подозвал пару гарцевавших неподалеку конных жандармов, быстро написал по несколько строчек на бланках, извлеченных из портфеля, и, раздав бумаги, сел в коляску.

— Гони в министерство! — едва усевшись в коляску, приказал он кучеру.

В особняке на Фонтанке царил обычный для любой организации внешний беспорядок, обусловленный получением неожиданных и весьма неприятных известий о событиях, меры для устранения которых требовалось принять еще вчера. Но любой опытный человек сразу заметил бы, что за внешним беспорядком кроется тщательно продуманный и введенный в действие замысел. Полиция готовилась, и готовилась серьезно, и к возможным массовым выступлениям, и к попытке атаки здания армейскими частями заговорщиков.

— Ваше высокопревосходительство! — личный помощник, секретарь и просто доверенный человек, Сергей Викторович Сигрист уже ждал своего начальника у входа в кабинет. — К вам посыльный от Преображенского полка, в кабинете собраны все, кого вы приказывали собрать. И донесения из полицейских участков. Кто-то распускает слухи о гибели Государя и его Наследника. И вот…

— Хорошо, Сергей. Донесения передай Булыгину. Посыльному — вот эту бумагу. И на словах пусть запомнит — окружить, — министр продиктовал несколько адресов, — задерживать всех выходящих, никого не впускать. С ним отправить людей Гринева, как наших представителей. Пусть занимаются задержанными. Передашь ему мое приказание лично. Понятно?

— Точно так, Петр Николаевич. Запомнил.

— Да, и сразу после совещания — Кошко ко мне[5].

— Слушаюсь, — удивленно ответил Сигрист. — Кошко?

— Не понял? — усмехнулся Дурново. — Будет мне подноготную разъяснять и виновных с причастными расследовать.

Ничего не ответив, секретарь лишь кивнул и отступил в сторону, пропуская министра в кабинет. Совещание, вопреки обычаю, продлилось не более получаса, завершившись стремительным истечением присутствующих из кабинета. Самым озабоченным, но в тоже время каким-то неестественно веселым выглядел глава отдельного жандармского корпуса Святополк-Мирский.

Еще более поразила секретаря неожиданная сцена с Лопухиным. Недавно назначенный исполняющим обязанности директора бывший харьковский прокурор успел отойти от кабинета всего на десяток шагов, когда был остановлен двумя жандармами и, на глазах изумленных свидетелей, принародно объявлен арестованным. Покачав в удивлении головой, Сигрист прошептал вслух из Пушкина. — О сколько нам открытий чудных…, - и, махнув на все рукой, вернулся к столу, заваленному срочными и несрочными бумагами.

А открытий и наблюдений, причем весьма чудных и запоминающихся, достойных войти в историю, в этот день петербуржцам предстояло сделать немало. Когда еще в жизни увидишь, как роты гвардейцев не на параде, а в полном боевом, словно на войне, стоят заставами на улицах. И даже, вот уж неожиданность, окружают некоторые дворцы великих князей, включая дворец самой вдовствующей императрицы! Вовремя Ее Величество Вдовствующая Императрица Мария Федоровна уехала в родную Данию, словно чувствовала начинающуюся замятню. Наблюдавшим за этим действом зевакам лишь оставалось гадать, зачем жандармы, зайдя во дворец вывели оттуда нескольких лакеев. А затем — даже князя Шеваршидзе, которого молва давно называла любовником или даже морганатическим[6] супругом вдовствующей императрицы.

Магазины, особенно центральные, поспешно закрывались, а на мостах и улицах, в первую очередь на ведущих к рабочим окраинам, кроме войск, появились усиленные полицейские, в том числе конные, патрули. Страшнее стало, когда в самом центре столицы разгорелся настоящий бой у казарм Конного полка. Стреляли залпом винтовки, стрекотали несколько пулеметов, а под конец сего действа даже несколько раз грохотали пушки. Не менее громко отозвалась попытка части кавалергардов, успевших покинуть свои казармы, взять неожиданной атакой в конном строю Мариинский дворец. Атаку, к полному изумлению атакующих, встретил дружный залп из винтовок и очереди пулеметов. После чего, унтера, арестовав уцелевших офицеров, выбросили белый флаг и сдали эскадрон вышедшим из дворца пехотинцам.

Войска, вместе с усиленными полицейскими и жандармскими патрулями, простояли на улицах несколько дней.

Маньчжурия, около Сюаньчжоу, начало октября 1902 г.