Спасти или уничтожить

— Тридцать четыре, — почти растерянно признался Храпов.

— Ну, почти ровесники, поэтому предлагаю на «ты» и без всех этих церемоний, — предложил Селянин.

Оглядел стол, потом тумбочку возле дивана, где спал Храпов, пояснил:

— По запаху чую, что курящий тут работает, а пепельницу не нахожу, — и улыбнулся, будто над самим собой, над своей невнимательностью посмеялся.

Закурил, пыхнул дымом, раскуривая «беломорину», обратился к Храпову:

— У вас в начале октября, говорят, световой-то день совсем коротенький, так что нам с тобой все светлое время придется провести на свежем воздухе. Ты, Геннадий, распорядись, чтобы мне одежку подобрали для таких прогулок, и разворачивай карту окрестностей, — говорил Селянин кратко, с полным пониманием дела.

Почему-то именно это и толкнуло Храпова:

— Да, чего тут искать-то? Вот он я и вины отрицать не стану, — проговорил он спокойно, уже давно обдумав свои слова.

Селянин отреагировал спокойно:

— Устал ты, понимаю, но отдыха не будет. Что толку, если тебя к ответу призвать? А пшик один будет, и не больше. А нам с тобой надо понять, что произошло, почему произошло и как бы это не стало бы привычным для контингента, понимаешь?

Странно, но эта простая мысль раньше не приходила в голову Храпову, а сейчас он чуть не вскочил на ноги! В самом деле, что, если этим же путем завтра пойдут другие заключенные? Что, если те пятеро зэковские «разведчики», которые проверяют какой-то новый путь, путь, которым никто еще не ходил?

Селянин прервал метания Храпова:

— Так что давай завтракать, время не ждет! А я пока побреюсь. У тебя, я вижу, тут все под боком, — усмехнулся гость.

Странно, но, поняв именно от Селянина, что опасность над ним, Храповым, нависла гораздо более серьезная, чем он предполагал прежде, начальник лагеря стал относиться к тому проще, по-дружески.

Селянин еще раз удивил после завтрака. Отказавшись от чая, он достал из своего саквояжа какую-то странную баночку, разделил ее на две части, насыпал внутрь каких-то зерен, и стал прохаживаться по кабинету Храпова, вертя ручку, прикрепленную к этой самой баночке. Кабинет стал наполняться неизвестным, но приятным ароматом.

— Геннадий, не в службу, а в дружбу, поставь полчайника водички кипеть, а я тогда тебя кофе напою.

Кофе Храпов несколько раз пил в столовой центрального управления, но не помнил, чтобы разносился тогда такой аромат!

Ну, а когда кофе был разлит по кружкам, когда две «беломорины» стали наполнять кабинет дымом, Селянин обратился к карте.

— Ну, давай соберем факты. Первое — был побег. Был? Был, — утвердительно произнес он, даже не дожидаясь ответа Храпова. — Второе: место, где они прошли, нам неизвестно. Пока иных фактов для поиска у нас нет. Значит, пока мы только очертим круг возможностей. Расскажи-ка мне, как местный житель, где они не смогли бы пройти?

— А ты карту глянь, — посоветовал Храпов. — Тут никуда уйти невозможно. Даже Северным морским путем не уйти, потому что плавсредств нет у нас.

Селянин все это узнал еще в Москве, поэтому ответом остался недоволен:

— Не хочешь ты меня услышать: они ушли, и это уже известно. Или ты тут…

Селянин сделал паузу, посмотрел на Храпова, прищурившись:

— Или ты тут своей властью стал уничтожать противников советской власти? — и сразу рассмеялся.

Храпов шутку не принял. Подошел к карте, стал рассматривать ее, будто в первый раз, стараясь понять: как же, в самом-то деле, могли отсюда уйти пять человек.

— Ну, а утопиться они могли? — всем голосом Селянин давал понять, что он просто отрабатывает версии.

— На кой? — все-таки удивился Храпов. — Ни один из них такими мыслями не делился, мы уже разработали их окружения. Никаких происшествий, которые могли бы к этому подтолкнуть, не зафиксировано, так что самоубийства маловероятны, если уж ты и такие варианты будешь рассматривать. И, потом, пять самоубийств разом? Со смеху померли скорее бы.

Храпов даже усмехнулся. Он уже вошел в обычное рабочее состояние, и москвича не боялся, ощущая в нем товарища по важному делу.

Территорию обошли три раза не спеша, внимательно оглядывая все, что хоть как-то могло помочь в расследовании. И ушло на это, между прочим, больше шести часов, так что возвращались уже в наплывавших сумерках.

— Ух, ты, — делано спохватился Храпов. — Начальники-то мои уже, поди, заждались.

Селянин так же нарочито поинтересовался:

— Какие у нас с тобой тут начальники?

— Ну, были же тут… в субботу уехали. На совещание.

— У местного своих дел невпроворот, а тот старый пердун уже в Москве. Нечего ему тут под ногами путаться.

Голос Селянина наполнялся злобой:

— Просидели тут два дня, ни черта не сделали и еще спорят: кто важнее! Социализму грозят не фашисты, а собственная лень, товарищ Храпов, понял?

И непонятно было — всерьез говорит или шутит.

Но после минутного молчания вернулся к разговору уже по-деловому:

— Мы с тобой после ужина за документы сядем. Как придем, вели приготовить…

И посыпался длинный список документов, которые нужно было просмотреть, и, как уже понял Храпов, сделать это сегодня. Потому что завтра неугомонный Селянин найдет другие дела и задаст новые вопросы.