Спасти Ивановку

— А у нас ведь ни церкви нет католической, ни их священника, — забеспокоился Спиридон, — как же это все будет?

— А на такой случай предусмотрено, что поженить и нужный документ выдать имеет право вышестоящее начальство, — разъяснил Кузнецов,—- именно я таким начальством для Вацлава и являюсь. Так что я их и поженю.

Беата робко сказала:

— Не беда, что ксендза здесь нет, у нас с Вацлавом образки Ченстоховской Божией Матери есть, это главное.

— Так, значит, надо поскорей дома привести в порядок, — подытожил Спиридон.

— Не нужно ни в чем торопиться, — холодно сказал Вацлав, — свадьба никуда не денется, а дома надо на совесть сделать.

После ужина мужчины разошлись кто куда — Кузнецов пошел читать в свою комнату, Спиридон с Вацлавом отправились в казармы к казакам, а Беата с другой служанкой, Сонькой, принялись за обычную вечернюю рутину. Вымыли всю грязную посуду, подмели полы во всех помещениях, вынесли мусор, прошлись по спальням и поменяли белье. Да, многих нужных мелочей здесь не хватает! И понимаешь это только сейчас. Ну почему мы не взяли с собой ту удобную корзину для белья? И где здесь теперь такую достанешь?

Беата вздохнула. Сколько таких мелочей, без которых как без рук!

— Может, пойдем погуляем? — предложила Сонька.

— Куда, где здесь гулять? — скептически отозвалась Беата.

— Да хоть бы просто по окрестностям.

— И небезопасно это, вдруг волк какой забредет из леса.

Беата мельком взглянула на Соньку и брезгливо поджала губы. Все понятно, размечталась Сонька, думает, пойдем на улицу, так хоть какой-нибудь казак внимание на нее обратит. Только зря мечтает. Кому такой подарочек нужен? Низкорослая толстая девица, морда красная с двойным подбородком, едва от жиру не лопается, волосенки цвета пожухлой соломы небрежно завязаны на затылке, и глаза тупые-тупые. А еще походка как у мужика, и что ни слово – то глупость несусветная. С такой вместе пойдешь – люди подумают, что и я такая же. Нет уж, увольте.

— Я лучше книжку на ночь почитаю, — сказала Беата.

— Ты что, читать умеешь? — вытаращилась на нее Сонька.

— Конечно, с раннего детства.

Беата упорхнула в свою комнату, достала книгу. Дени Дидро, «Монахиня» на польском языке. Вот ведь как обидно – язык польский есть, народ польский есть, такая великая нация, со своими обычаями, со своими национальными блюдами и костюмами, с таким гордым характером, — а государства, получается, нет! И сколько эта несправедливость будет продолжаться, никто не ответит. Беата знала, что ее соплеменники участвовали в войне 1812 года против России на стороне Наполеона и его армии. И после победы русской армии на Венском конгрессе решено было основную часть Польши отдать в состав России. И сколько уже поляки затевали бунтов и других акций недовольства, а все зря. Мятежных свободолюбивых поляков казнят, ссылают в Сибирь, отправляют в остроги.

А теперь мы с Вацлавом и вовсе оказались на краю Российской империи, как на краю света. И наша задача — сохранить даже здесь, на краю земли, в чужой стране, свою исконную великую культуру. Вацлав, правда, не проявляет никакой нежности, не говорит слова любви, а этого так не хватает! Так хочется, чтобы он влюбился и трепетал при виде меня, своей собственной невесты. Обидно выходить замуж за холодного бесчувственного чурбана. Но что делать, мы друг другу предназначены, да и родители мои нас перед отъездом благословили. И даже если до конца нашей жизни Польша не станет свободной, так хоть наши дети увидят это великое событие, и с полным правом вернутся домой, в Европу.

Беата не заметила, как уснула. А утром ее разбудило яркое солнце, торжественно и требовательно вошедшее в комнату через не занавешенное шторами окошко. Девушка никогда не вставала сразу при пробуждении, она предпочитала с утра поваляться, помечтать. О любви, о волшебных поцелуях, прикосновениях. О чем еще могут быть мечты в семнадцать лет? И представляла она, как этот холодный белокурый красавец, ее жених, приводит ее после свадьбы в их спальню, и в этот момент его обуревают чувства…

Намечтавшись вволю, Беата потянулась, чувствуя приятную дрожь во всем теле, сказала себе, что счастье совсем близко, и наконец встала с кровати. Умывшись с помощью кувшина и тазика, она оделась в чистое розовое платье с фартуком, обулась в любимые туфельки на каблуках и закрепила на шее красные деревянные бусы.

С прекрасным настроением девушка вышла во двор и чуть не вскрикнула от ужаса. Из-за забора прямо на нее смотрели чьи-то испуганные отчаянные глаза. Присмотревшись к непонятному существу, она поняла, что это тоже девушка, но совсем другая, с оливковым цветом лица, с узкими глазами и длинными черными волосами. Китаянка? Откуда она здесь? И что делать, позвать кого-то из дома?

Узкоглазая черноволосая девушка между тем заплакала. Опять метнула на Беату умоляющий взгляд и запричитала:

— Мой господин, мой господин!

— Что? — изумилась Беата.

Она вышла из-за забора на улицу и оказалась совсем близко с китаянкой.

— Что ты говоришь? Какого господина ты ищешь?