Спасти Ивановку

Вацлав грустно опустил взгляд. Он вспомнил слова Аглаи: «Долго же ты ко мне ехал…»

Внезапно он почувствовал, как сердце гулко стукнуло и остановилось, встало комом где-то в горле. Подступила дурнота, лоб покрылся испариной, и ощущение было такое, будто не с ним это все происходит. Но вот отпустило, сердце вновь начало биться, не уходило лишь чувство тревоги и страха. Теперь по телу разлилась слабость, такая слабость, что руку поднять было трудно.

­­ — Что-то ты бледный, — заметила Софья.

— Не знаю, может, простыл где.

— Поешь, выпей, и полегчает, — Спиридон подвинул к другу блюда и стаканы.

Подошел март с его первыми теплыми днями. Ирина Игоревна с Матвеем засобирались на ярмарку в Благовещенск. Рано утром прибежали Иван и Федор Куриловы, принялись наперебой канючить:

— Тетя Ирина, возьмите нас с собой! На ярмарке столько интересного, говорят, театр приехал из Иркутска, а мы всего два раза в театре и были, а нам очень-очень там нравится!

— Да все там будет, и театр, и кукольное представление, и торговые ряды с кучей всего, и музыкальные номера, — улыбнулась Ирина Игоревна, — только не могу я вас взять, вдруг вы убежите или потеряетесь, как я потом перед вашими родителями ответ держать стану?

Мальчишки понурились и убежали.

— Что ж ты с ними так строго? — не выдержал Матвей.

Понятно, что никуда они не убегут, а если потеряются, так во время ярмарки на улицах города полным-полно полицейских и охранников, вмиг найдут. Но давно укоренившаяся привычка не брать ответственность за чужих детей призывала женщину к осторожности.

Минут через десять мальчишки вернулись, но не одни, а с матерью.

— Я тоже решила поехать, — сообщила Софья, — места хватит в санях?

— Да хватит, — обрадовалась Ирина Игоревна, — Матвей на козлы сядет, ребятишки вперед, а мы с тобой сзади, будем всю дорогу болтать.

На пол постелили шкуру белогрудого медведя, ноги укутали специальными покрывалами из меха лисиц, и тронулись в путь.

Ярмарочные гуляния привлекали множество людей со всей округи, ведь там были сооружены торговые ряды площадью как целый небольшой город, и купить можно было что душа пожелает. Ирина Игоревна особенно любила выбирать себе косметические средства, коих всегда привозили в избытке — тут тебе и мыло с разными приятными запахами, и пудра, и румяна, и березовый бальзам, и даже медово-глицериновый крем, который смягчал кожу и уберегал от солнечного воздействия.

Все эти средства были упакованы в разные красивые упаковки. Пудра, например, была в круглой железной коробочке золотисто-желтого цвета с узорами и двуглавым орлом. Надпись на ней гласила: «Жирная пудра для белизны лица товарищества Брокар и Ко в Москве», и ниже такая же надпись на французском языке. Жаль, год не был написан, а то можно было бы потом продать в наше время как раритет.

Полозья саней скользили по ровному снегу как по маслу, незаметно за разговорами прошло время, и совсем скоро добрались до ярмарки.

Однако, странная обстановка встретила на входе путников. Обычной музыки не слышно, артистов и представлений не видно, а число охранников и полицейских, похоже, удвоилось, и смотрят они на немногочисленных покупателей как-то внимательно и подозрительно.

— Странно, — поежилась Софья, — почему людей так мало? Может, мы рано приехали?

Федор не выпускал руку матери и озирался вокруг, недоумевая: и где обещанное веселье?

Даже встретившийся им мальчишка с корзиной газет призывал купить газеты тише обычного, и услышали его только когда поравнялись.

— Покупайте «Губернские ведомости»! — говорил он дрожащим голосом и постоянно шмыгал носом. — Первого марта в Зимнем дворце скончался Александр Вторый, император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, царь, государь и великий князь всея Руси, царь Казанский, царь Астраханский, царь Польский, царь Сибирский…

— Боже мой! — Софья схватилась за сердце. — Все-таки убили!

Матвей взял у мальчишки несколько газет.

— Пойдемте в китайскую ресторацию, пообедаем, заодно и газеты почитаем. Может, не убили, а сам умер?

— Да сколько уж раз убить пытались, наверняка убили.

Даже дети от этого известия пребывали в шоке, ни Иван, ни Федор не радовались даже тому, что сейчас им купят мороженое, что уж говорить о взрослых?

Софья оказалась права. Первая же газета пестрила пронзительными словами: «Царь убит! Русский царь, убит зверски, в своей же столице, раздроблен адскими снарядами среди белого дня, на улице, на людях! Убогие народовольцы, сволочи и исчадья ада, поразили сердце русского народа так глубоко и бесчеловечно! Как выразить нашу скорбь, а вместе с ней негодование и наш стыд?»

— Как гром среди ясного неба, — сказал Матвей, — русский человек убивает русского царя, который стольким крестьянам даровал свободу, уму непостижимо! Давайте закажем водки и помянем.

— Какая страшная смерть, — молвила Софья, — ноги ниже колен раздроблены так, что ни сапог, ни костей не осталось, одна кровавая каша.

— А кто его убил? — спросил Иван.

— Преступники, — вздохнула Ирина Игоревна, — да их поймали уже и будут судить.

— Их казнят?