Спасти Кремль

Да, эти новости были для русских хорошими новостями.

Оставив Москву, армия Кутузова и в самом деле начала отход по Рязанской дороге. А потом – исчезла! Просёлочными дорогами, сделав крутой поворот на юго-запад, она вышла на Калужскую дорогу и расположилась лагерем у Тарутина.

Позже историки стали назвать этот манёвр русской армии Тарутинским манёвром. С его с помощью Кутузов повернул обстановку в свою пользу. Прикрыты оказались Калуга и Тула, где были огромные запасы для армии и оружейный завод. Более того, французам был преграждён путь к плодородным южным губерниям России.

А на Рязанской дороге какое-то время оставалась только казачья бригада Ефремова, которую французы приняли за арьергард русских. В конце концов, казаки оторвались от преследовавшего их авангарда Великой армии и «растворились» в лесах.

Впрочем, об этом стало достоверно известно чуть позже.

Через день Наполеон отослал Мюрата из Москвы, опасаясь, что без короля его генералы будут действовать недостаточно решительно.

А король-то мечтал подольше задержаться в Москве! Раздосадованный, Мюрат уже мчался во весь опор, когда из ворот Кремля, зевая, шагом выехал мальчишка на игреневом коньке.

Это был курьер, отправленный в расположение 21-го линейного пехотного полка. Парень вёз бумагу, предписывающую оружейному мастеру полка представить в штаб чертежи машины, которую он изготовил. Чертежи предполагалось размножить и распространить среди других полков.

Машина была не совсем боевой. Она предназначалась для резки капусты. Впрочем, снабжение армейских частей продовольствием было теперь для французов первоочередной военной задачей.

– Наверное, на гильотину похожа, – иронически предположил Руся, впервые услышав о существовании «чудо-машины». – Ну ладно, посмотрим, как выглядит древний прототип маминого кухонного комбайна.

Но вышло по-другому. Руся его так никогда и не увидел.

Переодевайтесь, Раевский, ваш выход!

В комнате с полосатыми обоями было двое: мужик с бородкой и волосами, остриженными в кружок, и русоволосый хорошенький мальчик лет одиннадцати, в обносках с чужого плеча.

Вообще-то, последний был девочкой, но никто из окружающих об этом не догадывался. Не знал этого и её спутник – переодетый офицер русской армии Александр Самойлович Фигнер.

– Александр Самойлович, у вас синяк?

– Что? Ах, это… – Фигнер посмотрел в зеркало, осторожно потрогал заплывший глаз мизинцем. – Я ведь, Раевский, давеча хотел в Кремль пробиться. Да один гвардеец – каналья! – ударил меня прикладом в грудь. Шибко, доложу тебе, ударил.

– Ой, и как вы… И что же?

– Меня схватили. Допрашивали, с каким намерением я шёл в Кремль. Сколько ни старался притворяться дураком и простофилей, меня довольно постращали! Чтоб впредь, я, мужик, не смел приближаться к священному пребыванию императора… – Но ты, Раевский, у нас не мужиком туда пойдёшь!

Луша не успела подавить невольный смешок.

– В смысле? – уточнила она.

Загадочно улыбаясь, Фигнер раскрыл холщовый мешок и вытряхнул из него на стол военный мундир.

– Пойдёшь французом. Выследил я одного, с тебя ростом. Мы с Сидором Карпычем у него мундир одолжили. Подменим мальчишку.

– А что с хозяином этого мундира? Вы, вы его… – Луша поперхнулась.

– Не-ет, Сидор Карпыч детей не обижает: мешок на голову и в подвал. Там Сидор Карпыч его раздел аккуратненько, и мне мундирчик передал. Вот и всё, – Фигнер хищно улыбнулся.

– А мальчик?