Спасти Кремль

Скрипнула дверь. Кутузов тяжело поднялся, неторопливо приглаживая встрёпанные седины. Адъютант пустил в горницу прихрамывающего молодого офицера, и скрылся в сенях. Офицер, испросивший встречи с главнокомандующим с глазу на глаз, вытянулся, вперив восторженный взгляд в старого полководца. Он почтительно поклонился в знак приветствия.

– Что тебе надобно, друг мой? – спросил Кутузов, пристально глядя на юношу.

На смуглых скулах уланского поручика зажёгся румянец. Он ответил несколько витиевато, но решительно:

– Я желал бы иметь счастие быть вашим ординарцем во всё продолжение кампании и приехал просить вас об этой милости.

– Какова же причина такой необыкновенной просьбы?

Поручик с жаром рассказал о случившемся. О незаслуженном оскорблении. О том, что родился и вырос в военном лагере. О том, что любит военную службу со дня своего рождения, что готов кровь пролить на благо отечества. И вот, репутация храброго офицера позволяет ему надеяться…

Последние слова вызвали на спокойном лице главнокомандующего лёгкую усмешку. Поручик в замешательстве умолк. Кутузов снисходительно ждал, когда улан закончит свою речь.

Офицер покраснел до ушей:

– В Прусскую кампанию, ваше высокопревосходительство, все мои начальники единодушно хвалили смелость мою.

– В Прусскую кампанию! Разве вы служили тогда? Который вам год? Я полагал, что вы не старше шестнадцати лет.

– Двадцать третий. В Прусскую кампанию я служил в Коннопольском полку.

– Как ваша фамилия?

– Александров!

Кутузов встал и обнял улана.

– Как я рад, что имею наконец удовольствие узнать вас лично! Я давно уже слышал об вас.

Михаил Илларионович достал носовой платок, и, слегка отвернувшись, вытер слезящийся глаз.

– Останьтесь у меня, если вам угодно, – предложил он ласково. – Что ж касается до угрозы расстрелять вас, – прибавил Кутузов, усмехаясь, – то вы напрасно приняли её так близко к сердцу. Это были пустые слова, сказанные в досаде.

Александров кашлянул, но возражать не осмелился, почтительно промолчал.

– Подите к дежурному генералу Коновницыну и скажите ему, что вы у меня бессменным ординарцем.

Улан, припадая на больную ногу, двинулся к выходу. Кутузов остановил его.

– Вы хромаете? Отчего?

– В сражении под Бородино я получил контузию от ядра.

– Контузию от ядра! И вы не лечитесь! Сейчас скажите доктору, чтобы осмотрел вашу ногу.

Александров соврал, нога почти не болит, и бодро похромал к выходу. Уже у дверей он обернулся, и обратился к главнокомандующему:

– Позволите ли, ваше высокопревосходительство? Я привёз из Москвы с собою брата. Ему уже четырнадцать лет. Пусть он начнёт военный путь свой под начальством вашим.

– Вот как? Хорошо, доставь его ко мне, – сказал Кутузов, – я возьму его к себе и буду ему вместо отца. Где ж он теперь?

– Он ждёт меня у избы.

– Так пусть войдёт.