Спасти огонь

Машину взяли работать на охотничье ранчо. Его обязанности состояли в том, чтобы засыпать кукурузу в автоматизированные кормушки. На двадцати тысячах гектаров таких кормушек было разбросано сто шесть штук. Кроме того, он должен был проверять заряд солнечных батарей и поддерживать в порядке двигатели. Владелец ранчо, бизнесмен из Монтеррея, купил его, чтобы было где охотиться самому. Но потом поставил высокий забор, закупил африканских зверей и стал брать плату за право охоты на своих землях. Спрос был бешеный. Всем хотелось попасть в круглосуточный и круглогодичный охотничий рай. Когда у какого-то вида был не сезон, находился десяток других, которых можно было отстреливать. Машине страшно нравилось наблюдать и за экзотическими животными: зебрами, страусами, саблерогими антилопами, буйволами, жирафами, — и за местными: белохвостыми оленями, пекари, дикими индюшками.

Каждый вечер он обязательно звонил Эсмеральде. Мало-помалу начал понимать ее похрюкивание. В нем неожиданно проснулось поэтическое призвание, и он вдохновенно описывал ей пейзажи Западного и Центрального Техаса и белоснежные облачка, застывшие над горизонтом: «Все равно как кеды, на проводах подвешенные, а кругом зверушки, прямо как в „Короле Льве"».

Старый приятель, бывший начальник полиции в Дель-Рио, а теперь живший на пенсии в Увальде, просветил его, как обстояли дела в Акунье. «Самые Другие» с их непомерными амбициями распространили свое влияние на новые территории, оставляя за собой все больше расстрелянных председателей муниципалитетов, обезглавленных местных жителей, массовых убийств, целых разоренных городков. Они перли вперед, словно термиты, пока босс боссов не совершил наихудшую глупость — не переоценил свою власть. Он взъелся на губернатора за изъятие центнера порошков для интраназального потребления и решил отыграться на супруге. Команда из сорока головорезов похитила ее, изрубив в капусту шестерых телохранителей. Через три дня ее выбросили из машины на центральный проспект в Сальтильо, голую, со следами пыток, сексуального насилия и пятью огнестрельными ранениями в лицо. К животу была прицеплена дощечка с надписью: «Договор нужно выполнять, козел. Следующими будут твои дети».

Всякое действие имеет противодействие, и «Самым Другим» пришлось столкнуться с решительным противодействием со стороны государства. Через двое суток боссы боссов были мертвы. В своих рубашечках от «Ральф Лорен» и мокасин-чиках от «Феррагамо» они лежали на тротуарах, и в каждого было всажено не меньше ста пуль. За ними началась охота похуже, чем за «Киносами», власти преследовали их неотступно. Приказ был: «Пленных не брать». Бандита взяли — бандита прикончили. Укладывали любого, кого видели со стволом, с гранатой, с автоматом. «Самые Другие» попрятались в глуши, как прежде «Киносы». Силовики не собирались отступаться, пока всех не перебьют. Их выслеживали дронами в каньонах, в руслах ручьев, на равнинах и палили по ним с вертолетов «Апач».

За две недели вся структура картеля обратилась в труху. Лишившись боссов и оружия, «Самые Другие» в замешательстве решили бежать в другие штаты. Губер послал своих ящеров в приграничные зоны для перехвата. Началась небывалая резня. Казнили даже сдававшихся без боя. Каждому выпускали по пять пуль прямо в фейс, так же, как они поступили с губерской благоверной.

Власти штата сделали публичное предупреждение. Отныне, кто будет рыпаться, пусть пеняет на себя. Забудьте про суды, предварительное заключение, права человека. Будем вас гонять, пока не сдохнете. Варианта у вас два. жить по закону или жить по закону. И все стали жить по закону. Те, кто хотел и дальше заниматься наркотрафиком, вынуждены были затаиться в глубине гор. Вот пусть там с медведями да барсуками тусят, нечего больше по городам и селам на бронированных «субурбанах», «чейеннах» и «эскаладах» гонять, как гребаный Джеймс Бонд. Хватит у честных предпринимателей деньги вымогать, хватит устраивать перестрелки посреди города, хватит трупы на пешеходных мостах развешивать. Бандиты стали послушнее детсадовцев.

Машина этой чистке нарадоваться не мог. Теперь ему не нужно было мстить тем, кто пытал Эсмеральду и отрезал ей язык. Полицейские и военные облегчили ему жизнь. Всех и так перебили и оставили в горах на корм стервятникам. Падаль они и есть падаль, и так ей, падали, и надо.