Спасти огонь

Он уложил меня на кровать, не прерывая поцелуев. Прошелся губами по ребрам, по животу, по лобку. У меня задрожали ляжки. Он легонько укусил меня во внутреннюю часть бедра, а потом начал целовать лобок поверх ткани. Я отодвинула его голову. Мне было не по себе, казалось, что там может плохо пахнуть. «Нет, там не надо», — предупредила я. Он не послушал, не отвлекся от своего занятия. В этом, по-видимому, состояло главное свойство его характера: он всегда делал, что хотел. «Пожалуйста, не надо», — снова попросила я. Вместо ответа он взялся за концы моих трусиков и потянул вниз. Я попыталась ему помешать: «Нет». Тогда он ловко погрузил язык в ткань и начал лизать мой клитор. «Я серьезно, не надо». Он снова мягко потянул трусики, и я уже не смогла удержать их пальцами. Сопротивляться было бесполезно. Пришлось снять.

Он целовал меня между ног. «Обними меня», — сказала я и снова попыталась вернуть его оттуда. Но он не вернулся, а вместо этого потянул за веревочку от тампона. Я почувствовала, как тампон скользит к выходу. «Нет, только не это». Он просто раздвинул мои ноги и просунул язык во влагалище. Я только и делала, что повторяла: «Пожалуйста, не надо, пожалуйста, не надо». Наконец он остановился. Встал и, не спуская с меня глаз, запустил внутрь меня палец. Сделал там несколько вращательных движений и вытащил палец, весь в крови. Показал мне и начал рисовать им линии у себя на лице, как будто предавался какому-то первобытному племенному ритуалу.

А потом положил палец в рот и обсосал до чистоты.

Я завороженно смотрела на него. Мне было вовсе не противно, наоборот, я распалилась до предела. Ни с одним мужчиной никогда у меня не было орального секса во время месячных, да и никакого другого тоже, если не считать тот неудачный раз, когда Клаудио через секунду убрал член, не в силах преодолеть отвращения. Да, видимо, это зависит от социального статуса. То ли вследствие этого, то ли вследствие долгого заключения Хосе Куаутемок был совершенно не против кровавых сгустков у меня между ног.

Он снова начал лизать меня, время от времени проникая языком внутрь, пока я не кончила. Как и анальные оргазмы, этот отличался от всех, что я испытывала прежде. Он еще длился, а Хосе Куаутемок уже вошел в меня. Кровь в вагине, видимо, дала какой-то особый эффект и вызвала новый, необыкновенно долгий оргазм.

Не вынимая члена, он повернул меня так, чтобы я оказалась сверху. Я с ужасом смотрела, как у него на животе образуется лужа из крови и вагинальных соков и стекает на белоснежное пуховое одеяло, но мне было не до чистоты. Он все рвался и рвался внутрь, и чем глубже входил, тем сильнее били красные струи. Вдруг он остановился. Снял меня с себя и уложил рядом. «Отсоси мне», — скомандовал он. Я подумала, он шутит. Рассмеялась, мотая головой. «Отсоси мне», — повторил он. Весь член был покрыт кровавыми сгустками. «Нет», — твердо ответила я. «Можешь уже перестать говорить „нет“ и начать говорить, да“». Жизненная философия, упакованная в одну фразу во время безумного секса. Он прав: я должна начать говорить «да». Я наклонилась к его члену. Хотела немного протереть, но он не дал: «Нет, давай как есть». Я зажмурилась и обхватила его губами. К моему удивлению, запах крови не вызвал у меня отвращения. На вкус она была железистая, но и это было скорее приятно.

Я скользила вверх-вниз по члену, помогая себе рукой. Никто еще не кончал мне в рот. Я всегда отскакивала в последний момент. Мне было тошно даже думать о вкусе и липкой консистенции спермы. С Хосе Куаутемоком все было по-другому: я страстно желала, чтобы он извергнулся мне в рот. Через несколько минут я почувствовала, как головка набухает. Я ускорила движение рукой, и сперма толчками пошла мне в рот, на язык и в глубь глотки. Я закрыла глаза. Снова я отдалась без остатка — и вот новое доказательство.

Мы оба откинулись на подушки. Он подвел руку под мою спину и прижал меня к плечу. Я положила голову ему на грудь. У него сильно билось сердце. Он погасил свет, и мы остались в полной темноте. Я поцеловала его грудь, он погладил меня по волосам. Я потянулась к его уху и шепотом произнесла то, чего произносить не собиралась — даже шепотом: «Я люблю тебя».

Ты делаешь выпад, и я вижу, как лезвие входит в мою грудь. Поднимаю на тебя глаза. Ты улыбаешься. Смотрю на кинжал. Торчит только рукоятка. Остальное погружено в меня. Струйка крови бежит по моей сорочке. Алые капли падают на пол. Это я в красном цвете. Ты поворачиваешь лезвие, чтобы нанести рану сильнее. Ткани моего тела расходятся. Мышцы, бронхи, артерии, хрящи. Ты улыбаешься.