Спасти огонь

Боязливый палач поднимает лицо к толпе. Безмолвие превратилось в густую массу. Он ищет поддержки, окончательного «да». Но не находит. Тень сомнения пробегает по рядам людей. Гул сменился замешательством. Что нужно делать, когда утрачиваешь врага? Палач сглатывает слюну. «Спокойно, — думает он. — Сделай свою работу, как делал до этого тысячи раз». Он лжет себе. Это не то же самое, что казнить воришек или наемников. У его ног — величайший миф. Его убийство может привести к остракизму — или к славе. Капюшон скрывает лицо, но не может скрыть ошеломленного взгляда, пересохшего рта, дрожащих рук.

Медлить больше нельзя. Он получил плату, и в знак признательности за работу ему предоставили почетное право первым выбрать себе кусочек трупа. «Возьми глаза», — будут советовать одни. «Вынь сердце. Съешь с рисом и вбери в себя его силу», — подскажут другие. Сквозь щелку в маске он смотрит на узловатую, мускулистую шею. Зверь одновременно и бык, и бизон.

Молчание все сгущается. Оно как стена. Человек, зверь, ревет: «Убей же меня!» Палач, привыкший к хныканью, к мольбам о пощаде, к моче приговоренных, забрызгивающей его башмаки, не знает, как ответить. Ему нравилось одним махом кончать с нюнями. А теперь он сам готов умолять и проливать слезы. Словно это он на волосок от смерти, а не тот, другой.

Он подымает лезвие, выкованное самыми знаменитыми кузнецами. Этот топор сделали с единственной целью: отделить от туловища голову человека, зверя. Его больше не будут использовать. Сразу после казни положат под стекло. К нему будут собираться очереди. Кровь с лезвия смывать не станут — она будет служить историческим уроком. Чтобы никогда больше не взрастить такого зверя.

Топор качается в руках палача. Лезвие блестит на ярком солнце. Раскаленном и печальном солнце. Он напрягает бицепсы. Чтобы отрубить голову зверю, потребуется вся его мощь. Он взвывает и наносит роковой удар. Лезвие едва входит в кожу. Толпа охает. Прыскает кровь. Всего одна струйка. Палач вновь лихорадочно опускает топор. Удар, еще удар, еще удар. Голова не отрубается. Человек, зверь, не издает ни единого стона. Стойко переносит неуклюжесть своего палача. Смотрит на алую лужу, натекающую перед глазами. «Убивай! — рычит он. — Убивай скорее!»