Спасти огонь

Комнату сестры я оставил за ней, следуя твоему обещанию, что «твой дом» всегда будет «нашим домом». Комната Ситлалли была почти такая же большая, как главная спальня. Ивею ее она забила коллекцией мягких игрушек, старых и пыльных. С годами вкусу Ситлалли не менялся: она так и рассаживала их на кровати. А стены выкрасила в сиреневый цвет. Скажи на милость, Сеферино, кто вообще станет жить в сиреневой комнате? Она сказала, что это будет в радость двум твоим внучкам. Странно с ее стороны было думать, что счастье девочек зависит от цвета стен, а не от того, что каждые три дня они вынуждены присутствовать при ссоре их пьяной матери с отцом.

Твоя дочь жила неделю у себя, неделю у нас. Как разругается с мужем, с Маноло (да, да, именно с ним, из мясной лавки. Не думай, будто он ничего из себя не представлял. Дела у него шли отлично. Открыл шесть магазинов и торговал говядиной ко-бе), — собирает вещи и переезжает в свою сиреневую комнату.

Мама жалела девочек и старалась куда-нибудь увести, чтобы не видели, как их мать несет заплетающимся языком всякую белиберду, осушив полбутылки текилы. Трезвая она была молчаливая и покорная, как наша мама. Но по мере того, как спиртное заливало ей мозг, становилась скандальной и легкомысленной, а если называть вещи своими именами — распутной.

Однажды утром, папа, — еще и двенадцати не было, а твоя дочь уже напилась — она привела к себе в комнату мужика. Думала, мы не заметим, но так отупела от пьянства, что в результате первыми все поняли ее дочки. Оставила, идиотка, дверь открытой, и ее стоны долетали даже на кухню, где девочки обедали. Мама закрылась с ними у себя, подальше от этого морального падения. Ситлалли вообще не скрывала своих измен. После нескольких подобных случаев я запретил ей водить любовников к нам: «О детях подумай, стерва». В ее смутном пьяном сознании что-то отозвалось, и она сменила сиреневую комнату на машины своих мужиков. Теперь она кувыркалась полуголая там, не обращая внимания на охочих до развратного зрелища прохожих. Запиралась с очередным хахалем, и давай. Десять минут экспресс-секса, а потом я пошла, меня дочки ждут. Зять мой вел себя то ли как придурок, то ли как святой. Его жена подставляет зад и сиськи другим мужикам, а он, бедняга, сидит дома с детьми. Возможно, он мыслил, как мужья порноактрис: те знают, что жены, перетрахав на работе кучу народу, послушно возвращаются домой к супружескому сексу и теплу домашнего очага.